Прямо передо мной стоял на задних лапах здоровенный лягух. Он шевелил горловым мешком и моргал своими выпученными глазами. Оранжевое горло ярко выделялось на фоне травы и сухой хвои.
– На хрен, – вырвалось у меня, – напугал, зараза.
Я хотел, уже было обойти этого работника переправы, сбежавшего с принудительных работ, но он внезапно заговорил, заставив снова выругаться.
– Челове-е-ек, – донёсся до меня совершенно мультяшный громкий голос, словно из сказки про теремок, – помоги-и-и.
Я скрипнул зубами, глянул на волкудлаков, занимающихся под руководством Володи тактикой, и опустил глаза на это блестящее зелёное создание, едва достающее мне до колен кончиком морды. Были бы здесь французы, они бы всплеснули руками при виде такого экземпляра. Ноги довольно мускулистые и, наверное, калорийные.
– Что тебе? – резко спросил я.
Разговор с Белкиным не прошёл даром, и во мне всё ещё кипел адреналин.
– Скажи-и-и госпоже-е-е. Скажи-и-и, квак, не нужно зли-и-иьтся.
– Какой, к чёрту, госпоже?
– Госпоже-е-е, – величественно произнёс лягух, словно желая меня поправить.
– Ладно, передам, – буркнул я, не желая вникать в эту сумасшедшую историю.
Не знаю я никакой лягушачьей госпожи и знать не желаю. Но догадываюсь, что он это про бесовку, заведующую строительством дороги через болотины. Я бы ей вместо помощи с удовольствием шею свернул.
– Челоове-е-ек обеща-а-ал, – торжественно проквакал лягух и прыгнул в сторону.
– Да, обещал, – пробурчал я тому вслед, – обещанного три года ждут.
Лягух вприпрыжку удалился к зарослям, исчезнув из вида, а я, наконец, завершил свой путь. На ступенях сидела Александра, гладя мурлыкающую Ольху. Всевидящая уже была не такая хмурая, но по-прежнему разговаривала очень скупо.
Я шагнул ближе, не зная, что и говорить.
– Что стряслось? – спросила она, словно и не знала уже.
– С папиком твоим немного поссорился, – уклончиво ответил я, старясь вести себя как ни в чём не бывало.
От Шурочки этого, конечно, не скроешь, но для всех остальных видимость спокойствия создать надо.
Александра улыбнулась.
– Яробор был здесь, – произнесла она.
Я молча ждал продолжения.
– Он проломил череп своему помощнику и принёс лечиться, – высказала Шурочка, чувствуя моё напряжение.
– Дикарь, – вырвалось у меня короткое и ёмкое слово.
– Не говори, – согласилась Александра, с улыбкой выпуская из рук Ольху.
Кошка спрыгнула и умчалась. Это у неё вообще стало привычкой при каждом приближении Марфы. Чужое создание непременно старалось потискать лесавку, и даже когда та один раз превратилась в медведицу, то метаморф всё равно лезла обниматься. Такой напор дикой дружбы выводил Ольху из равновесия, отчего она предпочитала ретироваться.