А Яробор несколько раз дёрнул левой рукой, пытаясь сбросить мою помощницу, но всё безрезультатно. Тогда он приподнял руку и упал на локоть, навалившись на Ангелину всем своим весом. Я смог различить колдовской барьер, который защищал Ангелину, вспыхнувший призрачными золотистыми всполохами. Но всё же она закричала от боли.
– Не позволю! – ревел бог.
Сзади на поляну выехали танки, рыча двигателями. Если надо, они расстреляют древнюю сущность специальными снарядами.
– Остановись! – кричала Ангелина.
А Яробор сделал большой рывок вперёд, а потом уцепился руками за землю, когда неведомый ветер с силой протянул его обратно. На земле остались такие следы, словно кто-то вспорол когтями сукно на бильярдном столе, или пропахал целину трактором.
Яра встала с земли, держась обеими руками за живот, прислонилась к постройке и глядела на Яробора исподлобья, что-то шептала.
Я подбежал и достал Иглу.
– Стой! – закричал я, пытаясь переорать гудящий ураган, – не смей, иначе я тебя убью!
– Прочь! – заревел он в ответ.
Черты его лица потемнели и начали терять человеческие очертания. Он сгорбился. Хрустнули кости и хрящи. Разорвалась одежда, распёртая тугой мускулатурой.
Тяжёлая морда непонятного зверя, похожего и на волка, и на медведя одновременно, оскалилась клыками, в ладонь величиной каждый. Он не упал на четвереньки, а встряхнул чёрной гривой, которой смог бы позавидовать и царь зверей, и пошёл на задних лапах, проскальзывая и откатываясь назад, как с обледенелой горки. На удлинившихся руках захрустели массивные стиснутые кулаки.
Я ударил фокусным импульсом. Вокруг Яробора вспыхнуло зелёное марево, похожее на северное сияние, и энергия моего удара ушла в сторону, обратившись взрывом. По поляне раскидало комья земли, оставив метровую воронку, словно от артиллерийского снаряда.
Яробор уже не говорил, а просто ревел, роняя белую пену с чёрных губ. Глаза полыхали янтарным огнём.
Священник, стоящий сзади меня, сорвал голос, крикнув: «Изыди!».
Я ударил телекинезом. И снова зелёное марево отвело силу. У сарайки вырвало четыре бревна, улетевших на добрые двадцать метров, и с грохотом упавших на траву. Сама постройка сильно накренилась. Я даже побоялся, что задену полудницу.
Осталось только одно.
Я встал между священником и лютым трёхметровым зверем, в котором не осталось ничего человеческого, выставив перед собой клинок.
– Убей его! – услышал знакомый голос.
Я мельком бросил взгляд. Лилитурани-Пепельный-Цветок, пылая нимбом и огненно-белыми крыльями, стояла на краю поляны.
– Убей эту тварь! – истошно визжала она. – Убей это чудовище!