Тем не менее он не удержался от легкого укола:
– Они впереди нас в роботехнике.
– Вовсе нет! – выпалил Конвей. – Только в ее приложениях. Земляне изобрели позитронный мозг, который сделал возможным существование механического человека. Не забывай об этом. Земле принадлежат все важнейшие достижения. Просто сирианцы строят больше роботов и… – он слегка заколебался… – усовершенствовали некоторые инженерные решения.
– Я в этом убедился на Меркурии, – мрачно заметил Счастливчик.
– Да, я знаю, Дэвид. Ты чуть не погиб.
– Но с этим покончено. Подумаем, что стоит теперь перед нами. Ситуация такова: Сириус ведет успешный шпионаж, и мы не можем прекратить его.
– Да.
– И наиболее затронут проект «Аграв».
– Да.
– Я полагаю, дядя Гектор, вы хотите, чтобы я отправился на Юпитер-9 и посмотрел, не смогу ли что-нибудь узнать.
Конвей мрачно кивнул:
– Да, я прошу тебя об этом. Это несправедливо по отношению к тебе. У меня выработалась привычка считать тебя своей козырной картой, человеком, перед которым я могу поставить любую проблему, зная, что он ее решит. Но что ты здесь можешь сделать? Совет испробовал все, и мы не обнаружили ни шпиона, ни метод шпионажа. Мы не можем ожидать от тебя большего.
– Не от меня одного. У меня будет помощь.
– Верзила? – Старик не сдержал улыбки.
– Не только Верзила. Позвольте задать вам вопрос. По вашим сведениям, известно ли сирианцам о наших исследованиях венлягушек?
– Нет, – ответил Конвей. – Неизвестно, насколько я знаю.
– Тогда я прошу разрешения взять с собой венлягушку.
– Венлягушку? Одну?
– Да.
– Но что это тебе даст? Ментальное поле одной венлягушки чрезвычайно слабо. Ты не сможешь читать мысли.
– Правда, но я смогу улавливать сильные эмоции.
Конвей задумчиво сказал:
– Возможно. Но что это даст тебе?
– Пока не знаю. Но все равно: это преимущество, которого не было у предыдущих следователей. Неожиданная вспышка эмоций может помочь мне, даст основания для подозрений, направит ход расследования. И потом…
– Да?
– Если кто-то обладает телепатическими способностями, природными или развитыми искусственно, я смогу уловить нечто большее, чем сильные эмоции. Могу уловить мысль, прежде чем этот человек начнет экранировать свои мысли. Понимаете, что я имею в виду?
– Но он может уловить и твои эмоции.
– Теоретически да, но я буду вслушиваться в эмоции, так сказать. А он нет.
Взгляд Конвея просветлел.
– Слабая надежда, но, клянусь космосом, надежда! Я добуду тебе венлягушку… Но еще одно, Старр. – Он называл его так только в моменты глубочайшей озабоченности. – Я хочу, чтобы ты понял всю важность этого дела. Если мы не узнаем, как сирианцы это делают, это будет значить, что они действительно опередили нас. А это значит, что война больше не будет откладываться. От этого зависит – война или мир.