За пару недель до публикации моей истории в «Юлландс-Постен» я предложил ей отправиться в долгий поход за город. Стоял замечательный конец лета, воздух наполняли ароматы зрелого ячменя и пшеницы. Мы уселись на краю поля, я даже устроил пикник.
Мы наблюдали за жаворонками в вышине, и я рассказал ей обо всем. О том, как меня завербовали, о работе в Йемене и Кении, в Ливане и Бирмингеме, Дании и Швеции, о моей размолвке с ЦРУ и датской разведкой, о роли в убийстве Авлаки, о деньгах, о кокаине и о поездке в Южный Йемен для встречи с Вухайши. В нашем браке уже возникла напряженность, и я предупредил Фадию о том, что после публикации моей истории в прессе давление возрастет. Защиты от спецслужб мне ждать не приходилось, а многие захотят меня убить. Наш мир сожмется, мы всегда будем настороже. Фадия была шокирована.
— Почему? — спросила она. — Ты мне не доверял? Пять лет бесконечной лжи. А ты представляешь, как мне было одиноко? Со мной было только твое тело, мыслями ты вечно был где-то еще.
Я попытался объяснить, что хотел защитить ее, что ей лучше было ничего не знать, что в любом случае я слишком мало мог ей рассказать.
— Но я твоя жена, — сказала она, глядя на меня полными слез глазами.
Осенью 2012 года давление на нас обоих, вызванное тем, что я «стал известен публике», было настолько сильным, что мы решили расстаться — как минимум на время. У меня диагностировали синдром посттравматического стресса: я не мог работать, не мог получить новый номер социального страхования в Британии, где я продолжал жить, из страха, что сочувствующий боевикам служащий в правительственном учреждении меня раскроет.
С 7 октября, когда в продажу поступил номер «Юлландс-Постен», я стал потенциальной мишенью. Угрозы и злоба на меня и мою семью полились на джихадистских форумах и страницах Facebook. Боевики обожали Анвара аль-Авлаки. Отомстить за его убийство было честью, поступком, который Аллах приветствовал. Жесткий конфликт с датской разведкой, как и предупреждал Йеспер, оставлял меня без надежды на помощь моего правительства.
Один из знакомых по Даммаджу американцев, Халид Грин, осудил меня на YouTube за то, что я притворялся, что люблю Аллаха, но предал ислам[266].
«Тот, кого мы считали товарищем и другом, — сказал он, сидя на фоне полок с исламскими книгами, — учившийся с нами в Даммадже в одном из самых уважаемых учебных заведений, у шейха Мукбиля… как выяснилось, работал на ЦРУ».
Другие мои товарищи были шокированы и даже невольно впечатлены. Рашид Ласкар, молодой человек из Британии, которого я знал в Сане, написал в блоге исламистов