— Жмут? — спросила Ракель Самуиловна, беря Свирида под руку.
Свирид в костюме, рубашке и при галстуке, смотрел вниз, на свои ботинки красоты не бывалой. Они были чёрные, кожа была у них шлифованная, и узоры резные по носам.
— Да нет, не жмут, хотя и не мягкие они. Я просто подумал, что Арнольд за такие штиблеты полугодовое жалование отдал бы, — отвечал Тыжных.
— Да, отдал бы, — согласилась красавица, — кстати, товарищ красный фронтовик, это фуражку носят на затылке, а шляпу носят чуть-чуть на глаза, — она поправила ему шляпу. — Ну как вам нравится костюм?
— Пришлось в кармане штанов дырку проковырять, а то наган из кармана торчал, малость. А так, ничего себе костюм, приличный, но вот не знаю, даже, уж слишком он буржуйский, меня бы в деревне в нём не признали бы.
— Кто не признал бы? Корова Падла?
— Корова Падла, геройски погибла, не уступая дорогу паровозу.
Они оба улыбнулись. Она была в лёгком плаще и шляпке с едва заметной вуалью. Но через вуаль он видел её немного усталые глаза. Ему показалось, что они чуть влажные от слёз.
— Товарищ, Катя… — начал он.
— Что?
— Глаза у вас что-то мокрые, как у телушки, так вы это… Не волнуйтесь, пока я жив с вами ничего не случится.
— Вы такой романтик Свирид, — сказала она и поправила ему галстук, а затем что-то стала стирать с его щеки, хотя там ни чего и не было, — ну, а пока я жива, с вами Свирид обязательно, что-то случится.
— Что? — заинтересовался оперуполномоченный.
— Надеюсь то, что вам понравится, — она улыбнулась и отвернулась, чтобы он точно не видел её мокрых глаз.
— Ну, а что случится то? — не отставал Тыжных.
— Узнаете, а сейчас едем на вокзал, ловите извозчика.
У Ярославского вокзала вечна сутолока, толчея и суета. Едва нашли, где поставить автомобили, пришлось извозчиков погонять.
— Вы двое, — говорил товарищ Аджания двум милиционерам, тем, что взял только что в конторе, — идёте к кассам, вы двое, — говорил он милиционерам, что были с ним в общаге РабФака, — на перрон, ищите пролетария — фронтовика и нэпманшу. Он рыжий в кожанке, фуражке и галифе, она красавица из жидов, их ни с кем не спутаете. Увидите, сами не лезьте, он ГПУшник КРОковец, она террористка из эсеров, стреляю так, что Боже упаси, вчера они нашу основную группу в решето превратили, один следи за ними, второй ищет меня. Находим их — действуем так: пролетария сразу в расход, он нам не нужен, но живым его не отпускать. А бабу, — Шалва Семёнович поднял палец, — чтобы ни единой царапины. Слышали? Она мне нужна живая и целая.