Я встретился с Бурстином в 1987 г. в Вашингтоне, когда он еще был директором Библиотеки Конгресса. Я привез ему текст моего послесловия к русскому переводу «Американцев». Он принял меня в директорском кабинете. Пока мы беседовали, его сотрудники принесли сведения о моих книгах, находящихся в библиотеке. Довольно быстро ему перевели на английский язык и мой русский текст о его книге. Он прочел его и остался доволен. В гостиницу я возвращался с сумкой, нагруженной книгами Бурстина, которые он мне подарил.
На следующей неделе я был приглашен в дом Бурстина на обед. Я был представлен его жене, познакомился с его домашней библиотекой. В гостиницу он вез меня на своей машине, хотя редко пользовался собственным автомобилем. Его возили на машине, принадлежащей Библиотеке Конгресса.
Хотя Бурстин занимал официальный пост, ему были свойственны либеральные и критические идеи. Позднее я узнал, что в 1930 г. он вступил в Коммунистическую партию, хотя вскоре и вышел из нее. Я широко пользовался его материалами, опубликованными в книге «Имидж», в моей книге «Американская мечта и американская действительность».
Русский перевод трех томов «Американцев» вышел в издательстве «Прогресс» с моим послесловием, которое было напечатано в каждом из трех томов. Мне представляется, что Бурстин был самым крупным американским историком XX в., сочетавшим знание и интуицию, объективность историка и здоровый скепсис критика. В своей книге «Скрытая история» он опровергал мнение об историке как о пророке наоборот.
«Когда мы становимся историками, мы соблазняемся пророческими искушениями: хотим быть умнее, чем на самом деле, отрицаем возможность непредсказуемого. Но наше прошлое лишь чуть более отчетливо, чем наше будущее, и, подобно будущему, постоянно меняется, то скрываясь, то появляясь вновь. Быть может, было бы более правильным назвать пророчество историей наоборот».
В предисловии к русскому изданию «Американцев» Бурстин вспоминал слова Алексиса Токвиля о том, что когда-нибудь в будущем русские и американцы встретятся друг с другом и «будут держать в руках судьбу половины мира». У самого Бурстина были более скромные пожелания – чтобы обе страны вместе могли заглянуть в свое прошлое.
Умер Бурстин в 2004 г. в возрасте 90 лет от воспаления легких. Я буду долго помнить его интеллигентность, открытость и понимание истории как культуры. В этом я с ним вполне солидарен.
После Бурстина директором Библиотеки Конгресса стал Джеймс Биллингтон. Но он занимался не американскими, а славянскими исследованиями. Он был автором книги с довольно интригующим названием «Икона и топор. Интерпретация культурной истории России». Очевидно, Бурстин рекомендовал меня в качестве возможного издателя русского перевода этой книги. Действительно, я договорился с директором издательства «Республика» о таком издании, написал на нее рецензию, предложение и т. д. Был назначен день для подписания договора, но Биллингтон на встречу не явился. Потом мы узнали, что его машина оказалась в плену танковой колонны. Начиналась война за власть Ельцина с парламентом, и над иконами ельцинской демократии был занесен топор. После этого «Республика» как-то сникла, и договор на книгу так и не был подписан. Теперь она выпущена в другом издательстве, и связь с Библиотекой Конгресса оборвалась.