От Мераба, когда он был моим начальником, исходили интеллектуальная энергия, толерантность, неприятие бюрократических методов руководства. В этом отношении он был прямой противоположностью Ю. А. Замошкину. Близким другом Мераба был Саша Пятигорский. Я помню его как одного из авторов Философской энциклопедии. Он занимался буддистской философией и напечатал о ней несколько статей, которые я редактировал. Потом он исчез из моего поля зрения. Я его встретил много позднее в Лондоне, где он стал профессором Лондонского университета. Он рассказывал мне, что в Англию он приехал по туристической путевке. Здесь он встретил Исайю Берлина, который в то время управлял Университетом Оксфорда. Берлин помог Саше получить работу в Лондоне, что, как я по собственному опыту знаю, было совсем не просто.
Вместе с женой я часто забегал к нему на кафедру восточной философии Лондонского университета. По существующему регламенту Пятигорский должен был находиться каждый день в университете независимо от того, были у него занятия или нет. Поэтому у него было достаточно свободного времени для обсуждения самых различных вопросов российской и британской жизни. К сожалению, теперь профессорская его жизнь закончилась (в Англии в возрасте 65 лет надо выходить на пенсию), и он стал международным политическим лектором, путешествующим по миру со своими выступлениями. Сравнительно недавно я слушал его в Москве в Политическом центре Г. Павловского. Как всегда, он был подчеркнуто эксцентричен и артистичен. Возвращаться в Россию он не хотел. Англия стала ему второй родиной.
Среди моих друзей и знакомых было много людей искусства – музыкантов, поэтов, бардов. Один из них – Булат Окуджава. Я встретился с ним задолго до того, как он стал сочинять свои песни, которые и сегодня составляют московский городской мелос. Я оказался его родственником. Моя первая жена была его двоюродной сестрой. У Булата было трудное детство. Его отец был расстрелян, мать – Ашхен Степановна – была сослана в лагеря, где она провела 25 лет. Я встретил ее после возвращения из ГУЛАГа. Это была прекрасная, сильная женщина, которую не сломила неволя. Меня поражало, что она и ее подруги по лагерю говорили, что они счастливы, что они прошли через эти круги ада и могут об этом рассказать.
Булат воспитывался у тетки, которая, кажется, жила на Арбате. Окончив университет, он стал учителем в одной из провинциальных школ. Потом вернулся в Москву, получил квартиру, женился, родил сына. В этот момент я начал встречаться с ним. Это были семейные обеды, встречи родственников. Я помню издания его первых поэтических сборников. Темой его стихов, как и песен, были война, его любимый Арбат, на котором он провел свое детство. Булат прошел войну в армии. Он рассказывал, как над ним измывались старшины, которым не нравилась тщедушная фигурка солдатика, его грузинская фамилия с непривычным женским окончанием. Старшина кричал ему: «Окуджав, как стоишь!».