– Слушай, у тебя есть минутка?
Я хотела подыскать уместное оправдание, но в голову ничего не приходило, и я пробормотала:
– Ну, наверное.
Он обрадовался сильнее, чем я ожидала.
– Отлично! Я надеялся, что ты согласишься. Мне очень важно узнать твое мнение по одному вопросу.
Он взял штатив в одну руку, видеокамеру – в другую и пошел к двухстворчатым дверям. Я последовала за ним. Мы повернули направо и взобрались по узкой лесенке на балкон.
Не помню, когда я в последний раз сюда поднималась, но здесь почти ничего не изменилось. Все те же восемь рядов скамей из красного дерева, точно такие же, как в алтарной части церкви, длинный стол у дальней стены, покрытый синим шелком, и медные блюда для сбора пожертвований. И тишина. На балконе всегда было тихо, его занимали только в канун Рождества и на Пасху, когда в переполненной церкви не оставалось свободных мест.
Будка звукозаписи, казалось, застыла во времени. Стены в ней покрывали черные металлические полочки, на которых пылились старые микрофоны, катушечные магнитофоны, кассеты и другое оборудование, которым не пользовались, наверное, уже несколько десятилетий.
Я подошла к звуконепроницаемому стеклу и посмотрела сверху вниз на алтарный зал, на громадный деревянный крест, висевший на стене за кафедрой.
Когда я была совсем маленькой, мама работала в офисе несколько дней в неделю. Она брала меня с собой, и по понедельникам я частенько прибегала сюда, поднималась в будку на балконе и в окошечко наблюдала за тем, как папа читает проповедь. С высоты он казался другим. Более важным и значительным.
Я вслушивалась в каждое его слово – даже тогда. Как и все остальные. Если бы он сообщил нам со сцены, что небо не синее, а фиолетовое, мы бы вышли на улицу и посмотрели на небо совершенно иными глазами. Однако за последние несколько лет многое изменилось, причем не только для меня. Из-за того, что становилось все меньше и меньше желающих поступить в «Завет», либо из-за того, что современный подход папы уже приелся, к нему стали относиться по-другому. Папа их разочаровал. Я это чувствовала. И он тоже.
– Вот. – Аарон похлопал по табурету рядом с ним. – Присаживайся. Хочу тебе кое-что показать.
Он повернул ко мне монитор, и я увидела знакомый сайт «Рассвета Воскресения». Аарон разработал для него новый дизайн, сразу, как поступил сюда на работу. Теперь там было много картинок, мало текста, и он больше походил на сайт инди-рок-группы[4], чем христианского хора а капелла. Наши новые видео с Ютуба и черно-белые фотографии с прошедших выступлений обрамляли стильные рамки. Еще он добавил ссылки на скачивание наших песен.