В конце июня, когда развернулись тяжелые оборонительные бои на Минском направлении, Хатагова контузило разорвавшимся снарядом. Очнувшись на больничной койке, в переполненной палате, он увидел мальчика, который с удивлением глядел на него.
— Ух и спали ж вы, дяденька! — обратился к нему мальчик. — Сестра даже сказала, что вы больше никогда не проснетесь.
— А где сестра? — спросил Хатагов, пытаясь улыбнуться мальчику.
— Как это где? Дома! — с гордостью ответил мальчик. — Она у меня мировая. Учительница! Сейчас никто не учится, и она приходит ко мне. Скоро опять придет.
— А как тебя зовут?
— Миша. Немцы бомбили наш пионерлагерь за городом… Мне ногу осколком задело. Уже не болит. А вас как звать?
— Меня? — переспросил Харитон Александрович. — Зови меня просто дядя Ваня. — И он протянул мальчику руку. — Будем, Миша, с тобой дружить, ладно?
— Дружить? — весело переспросил мальчик. — А я скоро выпишусь.
— Выписывайся. Хорошо, что все обошлось. А приходить ко мне будешь?..
— Если сестра разрешит… В городе немцы нахальничают. Она говорила, что они людей прямо на улицах застреливают.
— А сюда чужие заглядывают?
Миша понял, кого Дядя Ваня считает чужими, и, хитро прищурившись, улыбнулся:
— Нет. Боятся. Доктор на дверях написал: «Тифозное».
Их разговор прервал вошедший врач. Мальчик юркнул под одеяло. Взяв руку Хатагова, прощупав пульс, доктор тихо сказал:
— Хорошо, хорошо, больной, что вы говорить начали. А было плохо… — Потом, нагнувшись над койкой, шепотом спросил: — Ходить не пробовали? Вам тут долго нельзя быть…
— Попробую, — ответил Хатагов.
Доктор приложил ухо к его груди и громко сказал:
— Да, перебои у вас… перебои… Но лучше, чем вчера. — А потом шепнул ему: — К вам подойдет свой человек… верьте ей…
— Хорошо, доктор!
Хатагов понял, что врач помогает нашим людям избежать фашистской расправы. Он стал ждать «своего человека». Конечно, если он отсюда выберется и попадет к фашистам, то гестаповцы быстро дознаются, что он коммунист, политработник Красной Армии, тогда замучают его в своих застенках.
С сестрой Миши Анной, невысокой белокурой медсестрой, стройной и смуглолицей, Хатагов быстро нашел общий язык. Анна была из тех замечательных советских девушек, которые выросли и воспитывались в комсомольской среде. Веселая и жизнерадостная, любящая все светлое и возвышенное, она готова была совершить самый отважный поступок, самый высокий подвиг во имя родины.
Когда разразилась война, ей не удалось занять то место в строю, о котором она часто думала и к которому готовилась в предвоенные годы — стать военной летчицей. Война перепутала все, а неожиданное отступление наших войск, захват немцами Минска, борьба подпольных групп против оккупантов — заставили Анну подумать о борьбе в тяжелых условиях военной оккупации.