Плакали мы в четыре голоса.
Не успели мы одно горе размыкать, как приоткрылась скрипучая дверь и соседка Разиат запричитала:
— Погубили наших лучших мужчин! Провалиться бы этому германцу в преисподнюю! Чтоб сразила чужая жгучая пуля русского царя! Чтобы черный гроб его вынесли со двора!..
Мы притихли.
— О каких мужчинах ты говоришь? — утирая слезы, спросила мать.
— Чего же вы тогда ручьем истекаете? — Разиат, казалось, рассердилась. — Я услышала, что вы плачете, и прибежала с улицы. А то ведь я по покойникам шла голосить…
— По каким покойникам? — удивилась мать. — Я была в поле, и корова Дженалдыко…
— У тебя, Гурион, кроме коров Дженалдыко, вижу, и думок других нет… Все село в черном трауре, а она — коровы… Только сегодня девять наших мужиков плоть свою осиротили. В гробу человек не жилец… В лазарете каком-то, говорят, померли…
— Будь они прокляты, убийцы их! — мать ударила себя кулаками по коленям. — А из каких домов, горемычные?
— Всех не упомнила… Один — старший сын Фарниевых Гагуыдз, жена, бедняжка, осталась на сносях… Другой — Магомет — единственный сынок Азион; кто утешит старушку, кто земле предаст, веки закроет… А Темыр, сынок старой Баразгон, тот и вовсе пятерых сероглазых кормильца лишил…
— Ой, горе мне! — всплеснула руками мама. — Темыр — наш родственник по мужу. Пойдем, Разиат, сходим к ним, бедных девочек приголубим…
Мать позабыла о собственном горе. Лишь обернулась с порога:
— В котомке — топинамбур[3], отведите голод, родные мои. Скоро вернусь. А ты, Назират, уходи засветло: еще искать будут. Беды не оберешься…
Возвращалась я будто во сне. Всюду мне виделись мертвые воины. И я уже слышала, как Дженалдыко требует, чтобы девочки Темыра шли к нему в работники. Ведь Темыр тоже был из «временных» и построил себе курятник на хозяйской земле.
«Служить станешь мне! — грохотал Дженалдыко и закатывался противным смехом. — А подрастете — продам всех. Жаль, без меня преставился нечестивец этот, Темыр. Но я своего не упущу… Ха-ха-ха!»
Чем ближе подходила я к алдарскому дому, тем больше закипала во мне злость. Удивительно, раньше был только страх! Думала: «Когда же будет конец волчьим порядкам на земле? До каких пор моя мать и я будем безмолвными рабами у проклятого кровососа Дженалдыко?»
Еще издали донеслись крики и брань. Алдарские гости словно взбесились. Где-то стреляли. «Неужели передрались спьяну?» — подумала я, пробираясь во двор. И застала настоящий переполох. Гости бегали, метались, натыкались друг на друга, кричали что-то непонятное. Лишь какой-то пьяный господин беззлобно разводил руками: