Вскоре у нас стали все громче поговаривать о колхозах: бедняки — с надеждой, кулачье — со злобой. Слухи всякие распускали, небылицами всякими пугали: дескать, и одной ложкой из одного котла питаться станут, и спать под одним одеялом в колхозе будут, и еще что ни стыда, ни совести не станет у людей, кто с чьей женой захочет жить, то так и будет. И никто уже детей своих не узнает…
Приходилось ходить по домам и объяснять, правду рассказывать. Люди верили и не верили…
Умар понемногу поправлялся. Пошла проведать его. По дороге встретила Цицку, которого с того самого злополучного дня, когда кулаки напали на обоз, я еще не видела. Люди говорили: Цицка из дома не выходит, людей стыдится. Что всей правды не рассказал, кулацкого сговора не раскрыл! Умара не остерег…
— Хвала святому Хетагу, что вижу тебя во здравии, Назирка! — раскланялся со мной Цицка. — Пусть под ногами ворогов наших земля проваливается, пусть их на том свете черти на вертеле жарят…
— Но мы-то с тобой, Цицка, на этом свете пока, — мне стало жалко старого Цицку и было смешно видеть, как он распинается.
— Не кори меня, баба, — вздохнул Цицка. — Сам душу извел… Вот тут тебе Умар, племянник мой, бумагу посылает, чтобы его с отцом и матерью в колхоз записали…
Взяла я заявление Умара, прочитала его и спросила Цицку:
— А где твое заявление? Или все еще сомнение грызет? Или, может, страх? А, понимаю, жена не разрешает…
— Обижаешь ты меня, когда женой попрекаешь, — опустил голову Цицка. — Хотя и у нее своя правда есть. А бумага что, бумага вот она, написанная, буковка к буковке, да как ее, бумагу эту, отдать — это все равно что черту палец протянуть, всю ведь руку отхватит…
Я не знала — смеяться мне или плакать. Все же Цицка был забавным человеком, стоял передо мной, мял свое заявление и боялся отдать. Так и сунул его снова в карман.
— Уже двести человек подали заявления, — сказала я. — И не испугались ни черта, ни дьявола…
— Так то же одни бедняки и батраки, — заявил вдруг радостно Цицка, словно выход какой для себя нашел. — Что им терять. Даже кошки ни у кого из них дома нет!
— Так ведь и у тебя этой кошки нет, — вспомнила я один разговор, когда Цицка жаловался, что собаки его кошку разодрали.
— Как это нет! — вскинулся обиженный Цицка. — Уже целую неделю котенок живет…
* * *
В день памяти Ленина — 21 января — состоялось первое собрание нашего колхоза. Народу собралось много, пришли также почти все, кто еще не подал заявления. Все-таки интересно было узнать, что это за колхоз такой и будут ли, так сказать, под одним одеялом…