Оставшись один, он снял чужие вещи с нар и аккуратно сложил на полу, потом сел на нары, закрыл глаза и стал шептать, как молитву:
— Ограбление — гоп-стоп. Сидеть в тюрьме — чалиться. Хороший человек — фрей-фея…
В коридоре послышался топот, голоса. Загремел засов…
Распахнулась дверь, и в камеру ввалились заключенные. И тут Косой и Хмырь застыли.
На нарах возле окна, скрестив руки и ноги, — неподвижный и величественный, как языческий бог, сидел Доцент! Рубашки на нем не было, и все — и руки, и грудь, и спина — было синим от наколок.
Трошкин грозно смотрел на жуликов.
От группы отделился хозяин койки, широкоплечий носатый мужик со сказочным именем Али-Баба:
— Эй ты! Ты зачем мои вещи выбросил?!
— Ты… это… того… — забормотал Трошкин, к своему ужасу обнаружив, что забыл все нужные слова и выражения.
— Чего — «того»? — наступал Али-Баба.
— Не безобразничай, вот чего…
— Это ж Доцент! — вскричал Косой, очень своевременно. — А ну, канай отсюда!!!
— Канай! — обрадованно закричал Трошкин, вспомнив нужный термин. — Канай отсюда, паршивец, а то рога поотшибаю, пасть порву, моргалки выколю! Всю жизнь на лекарства работать будешь, редиска, сарделька, Навуходоносор!..
— Так бы и сказал… — проворчал Али-Баба и поплелся в угол.
Трошкин слез с нар и небрежно протянул Косому и Хмырю свои вялые пальцы.
— Деточка! — раздался вдруг сиплый голос. — А вам не кажется, что ваше место у параши? — сказал здоровенный рябой детина со шрамом через все лицо. Он встал и, подбоченись, шагнул навстречу…
Трошкин медленно и нехотя обернулся.
— Это Никола Питерский, — шепотом предупредил его Хмырь.
Заключенные замерли в напряженном ожидании.
— Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько я душ загубил! — вдруг завопил Трошкин. Подпрыгнув, он изогнулся, как кот, и двинулся на Николу Питерского…
— Ну, ты чего, чего… — забеспокоился Никола, пятясь к двери.
— Р-р-р! — свирепо зарычал Трошкин, так, как рычал в детском саду, когда изображал волка, и, снова подпрыгнув, выкинул вперед два пальца на уровне глаз жертвы. — Моргалы выколю!
— Помогите! — заорал Никола, его нервы не выдержали, и он отчаянно забарабанил в дверь локтями и пятками. — Спасите! Хулиганы зрения лишают!
И в ту же секунду распахнулась дверь: за нею стояло все тюремное начальство во главе с Бейсембаевым. Майор сразу понял расстановку сил.
— Извините… — вежливо сказал он, ко всеобщему изумлению жуликов, и удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
В камере ярко горела электрическая лампочка. Заключенные спали.
Трошкин сел на своей постели.
— Эй, Косой! — тихо позвал он и потолкал спящего Косого в бок.