Я коснулась ожога, пылавшего на шее, пытаясь понять, где нахожусь. Судя по всему, до рассвета оставался примерно час, но небо по-прежнему было усеяно звездами, а всполохи северного сияния танцевали за лесом к северу от деревни.
Услышав звук приближающейся повозки, я выпрямилась, натягивая веревку, чтобы разглядеть тропу между двумя большими зубчатыми валунами, на которую свернул караван. За последней повозкой брело стадо крупного рогатого скота. Я поняла, что происходит, когда Рики начали приветствовать друг друга. Это прибывали торговцы из Льйоса. Тяжесть на душе сделалась невыносимой. Меня вот-вот должны были продать.
В темной деревне по-прежнему стояла тишина, солнце только начало подниматься из-за леса. Ири не мог ничего знать. Или же передумал и решил позволить им избавиться от меня.
Я снова перевела взгляд на караван, пытаясь прикинуть свои шансы. Взглянула на свои ноги, утопавшие в снегу. Сильная боль уже пульсировала в окоченевших ступнях. Мне не одолеть врагов без оружия и не сбежать от них босой. Я прокручивала в голове варианты бегства в поисках подходящего. Но все было напрасно. Шансов не осталось.
Вскоре привели еще двух рабов и привязали к деревьям у меня за спиной. Вероятно, это были какие-то преступники из клана Рики. Женщина, не отрываясь, смотрела в лес, ее лицо абсолютно ничего не выражало, а мужчина переминался с ноги на ногу. Из загона блеяли козы и тянули свои носы через загородку к моим дрожащим рукам.
Еще одна группа торговцев показалась на дороге, чтобы присоединиться к уже прибывшим. Как только рассвело, они направились в дальний конец ряда товаров, рассматривая и прицениваясь.
В том числе и ко мне.
Я потупила взгляд, голос в моей голове произносил слова, в которые я не желала верить. Меня затащат в лес, я стану рабыней в какой-нибудь горной деревушке Рики. И больше никогда не увижу фьорд. Отца. Майру. Ни в этой жизни, ни в следующей. Мое сердце разрывалось на части. Надежда вернуться домой теперь казалась невероятно наивной, исчезала под тяжестью моих мук.
И все из-за Ири.
Передо мной в снегу остановилась пара башмаков, раздался низкий смех.
– Совсем еще крошка, не так ли?
Мое лицо пылало так, словно его обожгло палящее летнее солнце. Кожа на жилете человека натягивалась, когда он покачивался с носка на пятку, щелкая языком, его тень плясала на снегу.
Еще двое мужчин Рики остановились передо мной, и я уперлась взглядом в снег, отказываясь поднимать голову.
– Сколько за нее? – спросил один из них, обращаясь к мужчинам с факелами.
– Четыре пеннингра, – прокричал один из них.