Петр Иванович вылетел из «Севзапупа» как на крыльях. Не на своих петушиных, а на орлиных, да и выглядел он в этот момент орлом. Сам собой гордился, своим, можно сказать суворовским натиском — смелость города берет.
Все только началось, а уже как пошло! Правда, знакомство не было новым, и не исключено, что Фира Абрамовна, еще когда он в управлении работал, уже тогда на него свой глаз положила. Не был уверен, что так уж положила, но если женщина одинокая, с мужем в разводе, а он ведь не легкомысленно — может и заинтересовать. Что она знает о нем? Знает, что вдовец, донжуанством, в отличие от некоторых, на работе не отличался, должна понимать, что есть перспективы. Так ведь так и есть: есть перспективы. Ну а если упрется, подумал он, если не захочет уезжать, тогда, может быть, придется выложить главный козырь.
Этим вечером, вернувшись из своих матримониальных странствий, не стал даже превращаться в петуха, так и лег спать человеком.
XIII
На завтра во избежание сплетен, чтоб не пошли сразу слухи на работе (а оттуда могут перекинуться и в другой «Севзапуп», где Цыферович, а от него всякой гадости можно ожидать), встретились, как договорились, в подвальчике (такое «Мороженое» на Большом), где особенно не засиделись, потому что Фира Абрамовна (хитрая еврейка, но Петру Ивановичу это только на руку) повела разговор так, что скоро отправились на троллейбусе прямо к нему на квартиру, где у Петра Ивановича на этот случай было приготовлено вино и закуска. Петр Иванович расценил это как положительный фактор.
Приехали. Фира Абрамовна попросила было тапочки, но Петр Иванович галантно только руками развел: «Вам, Фира Абрамовна!..» Чтоб не приняла за нахала, даже не накрыл в комнате стол загодя, а теперь сходил на кухню и все постепенно принес. Расставил все как следует, тарелочки, рюмочки, для обнаружения родства душ тихонечко настроил Би-би-си — как она будет реагировать, сочувственно ли? Фира Абрамовна приняла все как должное, все даже одобрила, и Петр Иванович подумал, что в дальнейшем она, может быть, не окажется слишком предубежденной насчет петуха, но это Петр Иванович по ряду причин отложил, а пока решил подойти с более научной стороны. Поговорив о том о сем, и что жизнь в наше время в общем существенно улучшилась, и в смысле товаров, и как будто немного посвободнее стала, а все-таки не каждому можно довериться, чтобы вот так, не таясь, послушать радиостанции, которые тем не менее по-прежнему глушат, а человеку с особенными талантами и вообще, в сущности, в нашей действительности никакого продвижения нет. В целом, о многом таком высказывал Петр Иванович довольно смелые замечания, а сам все посматривал на Фиру Абрамовну — все-таки последняя секретарь начальника «Севзапупа», доверенное все-таки лицо и все такое, а Фира Абрамовна — ничего, ласково так опускала глаза, загадочно улыбалась как бы про себя, Фира Абрамовна — хитрая еврейка, ну совсем тургеневская барышня, — так что Петр Иванович, позабыв про свои расчеты, и сам стал испытывать некоторое влечение и родство душ. А Фира Абрамовна все щурилась, все улыбалась, а потом как бы невзначай и ловко найдя, куда это вставить, заметила, что вот-де какая у Петра Ивановича хорошая комната, а он, в свою очередь, подхватил, что если бы к такой комнате, в такой малонаселенной квартире, да еще в таком хорошем районе, прибавить вторую комнату, даже если и похуже, то вполне можно было бы выменять отдельную двухкомнатную квартиру, а может быть, его сосед, одинокий мужчина согласился бы обменяться, если бы другая комната оказалась равноценной, а Фира Абрамовна, как он слышал, кажется, живет на Васильевском? Так это его соседу было бы очень удобно, отчего бы ему не согласиться?