— Покупать, — говорю, — конечно, покупать, он оговорился!
К прилавку его подошел, стал смотреть.
— Взвесьте, пожалуйста, эту селедочку, — говорю.
Взвесил продавец:
— Сорок семь копеек! Платите быстро!
Я Виктору говорю:
— Надо брать!
Виктор:
— А зачем? Что мы с ней делать будем?
— Молчи!
Подошли снова к прилавку, стали смотреть нашу селедку.
Витя говорит продавцу:
— Какое-то лицо у нее невыразительное!
Продавец:
— Это чем же невыразительное?
Витя говорит:
— Глаза тусклые!
Продавец говорит:
— У самого тебя тусклые, шельмец! Покупать ты сюда пришел — или по карманам у людей шарить? Говори.
Продавщицы кричат ему:
— Вася, скоро ты? Закрывать пора!
— Придется брать, — Вите говорю, — есть у тебя какая-нибудь мелочь или нет?
Витя полез в карман, высыпал мне немного мелочи. Пошел я в кассу, уплатил.
С селедкой на отлете — в руке — вышли из магазина самые последние. И кассирша вслед еще кричит, что шляются тут, неизвестно зачем!
Звоним снова Клопахину — у меня, стало быть, рукав оторван, у Вити на голове шарф. Открывает мать.
— Вы к кому? — говорит.
— Мы к Алеше.
— А зачем? — говорит.
— Просто так.
— Просто так? — говорит. — А селедка зачем?
И действительно, селедка довольно нагло торчит из бумаги, и жир с нее каплет!
— Это так...
— Ах, так? — говорит. — Не пущу!
Клопахин из комнаты вдруг кричит умоляющим голосом:
— Ребята, это вы, да? Подождите полчасика еще, ладно?
Приходим в третий раз — сестра открывает.
— А Алеши нет, — говорит. — Он ушел.
— Как это нет? — Витя разволновался. — Только что был! — Вошли мы все-таки в комнату, смотрим — действительно, никого.
Пошли обратно, Витя с расстройства не в ту дверь полез. Одна дверь из комнаты в коридор вела, а другая, оказывается, — в стенной шкаф. Схватил Витя эту дверь, тащит ее, а она не идет. Витя закричал тут: «Эх!» — рванул эту дверь, она открылась. И предстала перед нами картина: дверь с той стороны держит Алеша, другой рукой держится за полку в шкафу. И Витя, с богатырской его силой, и Алешу наружу вытащил, и полку! Полка накренилась слегка, и сверху голубой стиральный порошок на Витю сыплется. Потом таз начал съезжать. Медленно сползал, долго... потом по Витиной голове, шарфом обмотанной, — бам-м-м-м!
Витя голову почесал, но все стоит. Потом суть происшедшего стала до него доходить, повернулся он и к другой двери пошел.
Вышли мы на улицу — Витя говорит:
— Ничего!.. Нормально! (голову потирает). Жалко, что я без фуражки был.
— Да, — говорю. — Дожили. Люди уже в шкафы от нас прячутся.
Идем. Витя повязан шарфом, под шарфом шишка, я в вытянутой руке сельдь несу!