Я выглянул на лестницу: так и есть, стекло выбило на площадке. Верхняя часть стекла вылетела и разбилась вдребезги о площадку, нижняя часть ещё как-то держалась в пазу, пружиня под ветром, вот-вот готовясь упасть. Я осторожно вытащил остаток из паза, прислонил к стене: может, хоть эта половина не разобьётся? Холодные мелкие брызги намочили лицо и волосы.
Дрожа от холода, я зажёг на кухне газ, поставил чайник. Синий, упругий цветок газа подбодрил меня, согрел. Скоро чайник выпустил белую струю.
Я налил стакан, открыл белый шкафчик, достал оттуда бублик, откусанный в середине, — видно, кто-то из пусконаладчиков, а может быть, дядя Кадя, успел откусить один раз и после этого убежал. Я выпил два стакана, доел бублик.
Картина на плотине не изменилась: так же высоко поднимались фонтаны воды, так же медленно — почему же так медленно? — поворачивались длинные руки кранов, подавая наверх бетон, останавливая им наступающую воду.
Потом вдруг раздалось медленное шлёпанье — появился босой, заспанный Димка, с удивлением поглядывал на меня, на плотину за окном.
— А где все?
— Скоро будут, — ответил я.
— А это откуда? — Он сразу же разглядел стоящий у стены наскальный рисунок.
— Оттуда, — сказал я. — Это Тимур нашёл. А Сергеич сколол. Скоро они придут.
Раздался звон: вылетело ещё одно стекло на площадке.
— Я сейчас, — сказал я Димке и, одевшись, вышел на улицу.
Я прошёл через рощу, вышел на шоссе, идущее вдоль реки. Река в темноте была не видна — виднелись только ярко-белые шапки пены, за одну минуту возникающие вдали, проносящиеся мимо и исчезающие. Кроме того, реку хорошо было слышно: она клокотала, как закипающий чайник.
И это ещё только малая её часть, пропущенная строителями через специальные щели, — сотая, наверное, часть всей мощи реки. Показался БелАЗ — ревущее чудовище с ярко светящимся глазом — кабиной. Я вышел на середину шоссе, поднял руку.
Машина остановилась, водитель свесился ко мне из кабины, как со второго этажа.
— Чего тебе?
— До плотины довезите.
— Кабина, понимаешь, тесная у меня. Ну лезь!
Действительно, у такого гиганта кабина оказалась очень тесная — только на одного. Я сидел у водителя на коленях, а руки свои он просовывал у меня под мышками.
— Чего не спишь?
— А разве кто-нибудь сейчас спит?
— Тоже верно.
— Скажите, — я поглядел на него, — а вы ездили, когда здесь гололёд был? Когда машины в реку соскальзывали?
— Я? Нет. Я только с июня тут.
Плотина поднималась перед нами всё выше, закрывая небо. Дальняя её часть была почти не видна, вся скрытая водой и туманом.
— То называется водосливная часть, — кивнул туда водитель. — Через неё сбрасывают лишнюю воду. Да не справляется: на пять тысяч кубов в секунду рассчитана, а приток сейчас уже, наверное, все десять, ещё дождь. Да ещё донные водосбросы заклинило — только два работают из шести. Водолазы работают там третьи сутки, два водосброса поправили. Если завтра на агрегат воду не пустим — перельётся, всё зальёт, расшибёт! Чего они копаются там!