— А уроки?
— Уроки... можешь пропустить.
— Ну повезло тебе, феномен! — пробасил Маслёкин.
Все засмеялись, но смех оборвался как-то быстро. Все смотрели на меня как-то настороженно, изучающе. Да и у меня самого, хоть я и смеялся вместе со всеми, настроение было отнюдь не весёлое.
— А меня в поликлинику посылают на обследование! — небрежно, с набитым ртом проговорил я во время ужина.
— Почему это? — побледнев, почти как та врачиха, спросила мама.
— Какая-то кровь у меня не такая оказалась, — небрежно сказал я.
Родители молча переглядывались.
— Ну и что теперь будет? — спросил отец.
— Ничего! — сказал я. — Чувствую-то я себя нормально! Изучат. Потом, глядишь, на какую-нибудь всемирную медицинскую конференцию пошлют. Прославлюсь!
— Не надо нам такой славы! — все ещё бледная, проговорила мать.
— Ничего! — бодро проговорила бабушка. — У нас в деревне тоже жил один мужик. Ну, мужик и мужик. Похуже даже, чем остальные. А потом оказалось — целых два сердца у него. И ничего! Прожил жизнь не хуже других.
Честно говоря, я обрадовался рассказу бабушки. Кто, собственно, сказал, что у всех людей всё одинаково должно быть? Феномены, они ведь тоже нужны!
Прохладным утром, освобождённый на этот день от школы, пришёл я в поликлинику. На высоком крыльце стоял Гага.
— Тебя что, тоже направили? — обрадовавшись ему, сказал я.
— Я сам себя направил! — строго проговорил он.
Первым делом я пошёл на рентген.
Гага был чем-то расстроен, мрачно вздыхал.
— Ничего! — бодро сказал ему я. — Разберёмся с этой ерундой, снова в тёмную комнату пойдём!
— Хватит! Сходили уже! — произнёс вдруг Гага трагически.
— Что значит «сходили»? — весело подколол его я. — Пока что только я один и сходил.
— Вот это и чувствуется... что ты сходил! — проговорил Гага.
— Как... чувствуется?
— А вот как! — Гага кивнул рукой на дверь рентгеновского кабинета.
— Так ты думаешь... вся эта ерунда... с тёмной комнатой связана? — испугался я.
Гага мрачно кивнул.
— А как? — спросил его я.
— Этого я пока ещё не знаю, — ответил Гага.
Тут дверь кабинета открылась, оттуда вышла группа девочек, и тут же над дверью вспыхнула лампочка.
— Ну... я пойду тогда?
— Ну... счастливо тебе, — взволнованно проговорил Гага.
Войдя туда, я разделся по пояс, зябко поёжился. Врач в клеёнчатом переднике подвинтил к моей груди холодную раму. Я вздрогнул.
— Так... вдохнуть! — скомандовал он.
Вдохнув, я долго стоял, зажатый в аппарат, ждал, когда же он разрешит мне выдохнуть, но он, словно чем-то ошеломлённый, молчал.
Наконец не выдержав, я шумно выдохнул:
— Фу-у!.. Что, снова вдохнуть?