И вскоре вызывают его в Казань, разбираться. Приезжает он из Казани и привозит приказ: меня снять с заместителей начальников станции и объявить строгий выговор!
«Замалютдин Хареевич! — говорю. — Как же так? Вы не сказали там разве, что я на оборонных работах три месяца был?»
Отводит в сторону глазки, — значит, не говорил! Нашёл, как я понимаю, козла отпущения, всю вину решил на меня свалить.
«Ты ещё благодарить меня должен! — Это он мне говорит. — Я отстоял тебя, добился, чтобы рядовым сотрудником ты был на станции оставлен, так что свою работу можешь продолжать!»
Хитрый был, знал, чем меня купить. Я давно уже понял, что работа — главное средство против обид. Начинаешь работу ты, она, при упорстве твоём, всё лучше и лучше начинает получаться, замечательные результаты выходят, потом посмотришь случайно ты на обидчиков твоих — господи, думаешь, какие букашки! Ничего-то не могут они, что ты можешь! Жалеть в пору, а не обижаться на них!
Так и тогда: ушёл я в новую работу и через месяц уже и забыл, что не начальник я уже, — тем более все простые люди, с которыми работал я, ничуть не с меньшим уважением ко мне относились, а, может, даже и с большим, указания мои тут же бросались выполнять. Так что я ничего почти не потерял, только в оплате, — но о деньгах я никогда особенно не беспокоился.
Тем более новая очень интересная работа пошла. Ну, сорта проса мои были уже утверждены, и тогда я новой культурой занялся, необычной — тогда она впервые появлялась у нас.
Экономика у нас, знаешь из истории, раньше отсталая была — после революции приходилось её поднимать. В частности, появилась огромная потребность в резине для шин автомобилей, самолётных колёс и так далее. А каучук тогда получали только из сока тропической гевеи, у нас она не росла, и за этот сок, из которого изготовляли потом резину, государству огромные деньги другим странам приходилось платить.
Тем более война шла, многие международные каналы оказались нарушенными, а потребность в резине, наоборот, выросла: машин надо было больше выпускать, самолётов и так далее.
И тогда обратились учёные к кок-сагызу. Издавна это малоизвестное растение в Азии росло — казахи из него что-то вроде теперешней жевательной резинки делали. В теле его — ну, он отдалённо на репу походил, только длиннее и уже — проходили нити млечного сока, который похож был на сок гевеи и годился на производство резины. Высеял я у себя кок-сагыз, стал тщательно за ним ухаживать и удобрять — и сделал открытие! Раньше считалось, что волокнистые пучки только в центре растения проходят, а я на своих полях увидел, что, если кок-сагыз удобряется, он получается значительно толще и ещё несколько волокнистых пучков возникают в его теле. С открытием этим бросился я к профессору Александрову — он в Казани в эвакуации жил, — к тому самому, что в аспирантуре нам анатомию растений читал и который давно уж у меня аналитический склад ума отмечал. Показал ему эти множественные пучки — он говорит: «Да, это открытие! Никто ещё сразу несколько пучков в кок-сагызе не получал!»