...Отвернувшись, автор стал вспоминать, с каким трудом он пробивал этот сценарий.
Сначала это была повесть: «За ночь широкий газон перед домом покрылся какими-то странными цветами — перламутровыми, закрученными, мутно-прозрачными. Они покрывали все стебли, сверху донизу. Он подошел ближе и увидел, что это улитки».
Он послал ее в несколько журналов и получил бодрые одинаковые отказы. Примерно через месяц он убедился, что можно спокойно посылать чистые листы бумаги — реакция будет точно такой же. Умные люди стали давать советы: к примеру, послать рукопись, переложив страницы красной икрой, — но и это не помогало.
Тогда он пошел по личным контактам. Сын крупного писателя Лукомского когда-то учился вместе с ним в институте. Перед встречей автор решил прочесть толстую книгу Лукомского «В это время». «Над лесом поднялась ракета, и в это время Петр подумал... а в это время Скворцов подумал, что Петр, наверное, не видел ракеты, а Анна в это время еще не знала». В общем, все это действительно было «в это время». Особенно попадал в точку главный герой Петр Настоящих. Все было кругло и плавно.
Придя к Лукомскому и позвонив, автор стоял перед кожаной дверью и, слюнявя нервно палец, стирал зачем-то известковые кляксы, оставшиеся на обивке после ремонта. Дверь распахнулась.
— Здрасьте! — поклонился автор.
— Ты что — ошалел? — сказал ему человек в дверях.
Темные пятна в глазах рассеялись, и автор увидел, что это Сережа Лукомский, его друг, сын классика.
— Пойдем, батя в кабинете, имитирует творческий процесс, — усмехнувшись, сказал Сергей.
Потея и шелушась, автор вошел к Лукомскому в кабинет. Лукомский, величественный, с седой гривой, плавно кивнул, но продолжал говорить по телефону:
— И, ради Бога, уберите забор под окнами, он мешает мне видеть дали новостроек. И потом, эти юнцы, которые бренчат под окнами на гитарах... Да. Надеюсь. Надеюсь!
Он положил трубку и всем корпусом повернулся к автору.
— Ну, юный друг, что вы нам принесли? — ободряюще улыбаясь, запел он.
— Батя! Прекрати! — сморщившись, сказал Сережа Лукомский.
Классик повернулся к нему.
— Как ты можешь, Сергей! — так же плавно, проникновенно заговорил он. — Сегодня — грубость, завтра — лишняя рюмка водки, послезавтра — тюрьма! Опомнись!
Тут вдруг автор увидел, что из головы Лукомского вылетела моль. Автор бросился ее бить и тут же понял, что совершает бестактность, поймав изумленный взгляд Лукомского.
Вконец стушевавшись, автор положил рукопись и, мелко кланяясь, вышел.
К его удивлению, Лукомский написал величественно-благожелательное письмо в журнал: «...незатейливую историю рассказал нам молодой, еще неопытный автор».