Я начал читать — и чуть не подпрыгнул:
«Одиннадцатого сентября сего года я, патрульный Вязовского отдела милиции Попов Валерий Георгиевич, задержал Попова Валерия Георгиевича...»
Мы захохотали. Да, чудо было немудреным, но зачем мудреные-то чудеса в таком месте?
— Да-а... фокус! — Он тоже растрогался. Потом скомкал протокол. Потом расправил, положил в стол. — Ребятам эту хохму покажу — обхохочутся!
Не удержавшись, я подошел и чмокнул его — все же не часто бывает такое! В моей жизни в первый и, наверное, в последний раз.
— Но-но! — испуганно отстраняясь, рявкнул он.
Действительно... «при исполнении»! Пока чудо не растаяло, надо «таять» самому.
— Спасибо! — уже на пороге сказал я... Но — кому?!
Потом, покидая эти места — увы, на поезде, а не на машине — и слегка уже приустав, я размышлял о происшедшем: а было ли что-то? Что же необыкновенного в том, что в этих местах, где бродили еще наши гены, встретился мой «буквальный» близнец?.. Да — но в какой момент!
Потом, уже ночью, в вагоне, я думал: какой все-таки ехидный старикашка — этот Всевышний! Зачем ему нужно было показывать свой светлый лик именно в кутузке, неужто не мог уж подобрать более симпатичную ситуацию?
...Да нет, уже под утро понял я, все правильно! Чудеса не бывают неточными — и это точное. Я бы сам морщился от пошлости и ненатуральности, если бы, скажем, умильные пейзане встречали меня на границе области сочными дарами. Я бы узлом завязался от стыда! А так все правильно — получил помощь в несколько иронической, издевательской форме, — в духе моего теперешнего характера! Не целлулоидного же мишку класть в изголовье моей постели?
А так ясно, — он меня видит, причем именно меня, а не кого-то вообще!
...Но до этих благостных размышлений в поезде произошло немало мытарств.
Транзистора для моего электронного зажигания Платон, конечно же, не достал (да и мог ли и, главное, пытался ли достать? Большой вопрос!). И вообще все оставшееся время он был со мной крайне суров, даже не поблагодарил за гнилые помидоры, которые я добыл с таким трудом. Ну и правильно, наверное... А что бы я хотел? Чтобы он носил меня в сортир на руках? Я бы и сам не согласился!
Зато он охотно отбуксировал на своей «ниве» мою колымагу до железнодорожной станции — это я, думаю, важнее сладких слов и слезливых объятий.
В товарном тупике по наклонным рельсам мы вкатили мой драндулет на открытую платформу. Распорядителем почему-то был заика, от которого невозможно было даже добиться: точно ли в Ленинград пойдет эта платформа?
— В Л-ленинград, а к-куда же ее? — несколько неуверенно говорил он.