— То есть — что?
— То есть — то. Вся мировая политика, ну, и, разумеется, культура контролируются ими!
— Давно?
— Всегда.
— Но как же раньше было? Я и не знал!
— Только не надо считать меня за идиота! — вскричал Ширшович. — Все было — только тайно. И ты прекрасно это знаешь!
— Я?..
— Сколько ты выпустил книг? И помалкивай! Не надо строить из себя наивного идиота!
— ...каким я, видимо, и являюсь.
То-то последнее время у меня на глазах происходили непонятные взлеты непонятных людей, вчерашние приготовишки объявлялись гениями, объезжали мир, а ты как числился, скромным середнячком, так и остался... Спасибо Ширшовичу — открыл глаза!
— Но ведь Горький — известный бабник!
— Сам ты бабник, — презрительно проговорил он, — А, надеюсь, известно тебе, что Радищев был сифилитиком?
— Примаренков установил?
— Да нет! В книге написано. «Путешествие из Петербурга в Москву» называется.
— Мда-а...
Словно ошпаренный, я вышел от него.
Делиться больше не с кем — рассказал все жене.
— Ну что ж... раз так надо... — безжалостно произнесла она.
— И... как Радищев — тоже?
— До Радищева тебе далеко!
Да, человеку обычному в наши дни ничего не светит! И никогда не светило!
— Но ты уверена, что если бы... удалось, я, точно бы, стал преуспевающим автором?
— С тобой — ни в чем нельзя быть уверенным! — вскричала жена.
Через два дня, когда я вернулся с прогулки, она встретила меня радостно:
— Тебе звонили... из этой самой... колонии подростков!
— Как?! И что?
— Просили выступить.
— В качестве кого?
— Сказали, что ты сам все знаешь. Ты что, никогда не выступал?
— В колонии — нет. А кто звонил?
— Воспитатель Савчук. Голос молодой, ломкий. Сказал, что заплатят.
— Да? И когда?
— Завтра. В семь выступление, потом — танцы.
— Замечательно!
Утром перелистал «Флаги на башнях». Врет все Примаренков. Не может быть! И что я — Максим Горький? Зачем я им?
К вечеру стал собираться. Непонятно даже, какой галстук надеть.
— Ладно уж, не ходи, — вздохнула жена.
За убогого меня считает! Нет уж, пойду! Я им их «флаги на башнях» поотрываю, а там хоть трава не расти!
...Поздней ночью, прикрыв спящего завуча одеялом, я вышел в канцелярию, позвонил жене.
— Ну что? — проговорила глухо она.
— Ничего страшного. В смысле, воспитатель Савчук — обычная женщина. Причем неплохая.
— Идиот! Опять за старое! — Жена бросила трубку.
Так что не удалось повторить путь Максима Горького — если, конечно, это был его путь. Насчет Радищева пока не зарекаюсь, но откуда ж знать — повезет, не повезет?