Да, как-то туго наша осень переходит в их лето! Холодно, ветрено. Знаменитый рынок. Колом висит знаменитая кожа, которую у нас сейчас не наденет даже умный председатель колхоза, не говоря уж о фермере. Когда мы, вяло поглазев, вытекаем из очередной лавки, яростный продавец выскакивает в гулкий каменный коридор рынка и почему-то четко и аритмично хлопает в ладоши — видно, сигналя своим: особенно не старайтесь, надвигаются мудаки. Наконец все мы стекаемся в большом маркете... или шопе? И украинцы, и латыши торгуются с продавцами по-русски... Все мы в шопе!
И наконец, так не найдя украинца и не дождавшись окончания шторма, мы покидаем Измир. Теперь, если не потонем, только-только успеем в Афины — и на самолет! Другие, впрочем, могут и задержаться — жесткое расписание лишь для нас. Зато мы сможем потом всю жизнь гордиться: единственные в мире люди, побывавшие в Афинах и не увидевшие Акрополя!
Эгейское море встречает нас свистом. Поначалу нас прикрывают еще два высоких острова. Лесбос! И Хиос (где была еще знаменитая хиосская резня). Они еще прикрывают нас. «Лесбос спасает» — простая шутка, но все, нервничая, повторяют ее.
Я укутываюсь в шезлонге, достаю тетрадку. Ведь взял же работу — обещал сам себе написать статью «Литературные шампиньоны», но здесь, посреди волн, тема эта кажется почему-то не важной. Сам ты шампиньон!
И когда уходят острова — тут-то и начинается! Рев!
Антенна на рубке изгибается, как спиннинг, словивший совершенно непомерную рыбу. Резиновый провод с лампочками, предназначенный для прощального карнавала, крутится, как скакалка!
Эге-гейское море! Прощай!
Уже темнеет. Я спускаюсь в салон. Седой и мудрый грузинский поэт походит вдруг к столу, где сидят абхазы, и что-то долго им говорит. Я замедляюсь в отдалении... Наконец один из абхазов поднимает свою лысую голову и что-то, улыбаясь, отвечает. Слава Богу! Может — плавали не зря?
Совсем уже недоуменно смотрит Хелена: «Так когда же?» — «Рано, сказано же тебе!»
...Выползла Гаага, Амстердам, потом пополз Гамбург... а где же мы? Потом пошел Ханой, Пекин!
— А где же наши вещи?
— Ваши вещи не пришли! — сухо говорит амбал за стойкой, даже не глянув на нас.
Здравствуй, Родина!
— А где же они?
— Видимо, остались в Афинах.
— Как же так?!
— «Аэрофлот»! — усмехается он, словно не имеет с этой позорной фирмой ничего общего.
— Когда же... могут появиться?
— Может быть... со следующим рейсом?
— Может быть?! — уже возвращаясь в почти забытое состояние, восклицаем мы. — Что значит — «может быть»? А когда этот следующий рейс?
— Послезавтра, — роняет он и, совсем уже потеряв с нами терпение, уходит.