Из клуба Ника уходила в библиотеку, перебирала перечитанные книги и, не выбрав ничего, шла домой. Иногда заходила к Жбановым.
У Жбановых она забывалась от всего, отдыхала. Владимир ремонтировал мотоцикл, купленный по дешевке из-за непригодности, и весело говорил:
— Увезу я тебя, Ника, далеко-далеко.
Она принимала это как шутку и от души смеялась.
Настроив приемник на легкую музыку, Владимир обтирал железки, соединял, вычерчивал что-то на бумаге, отдавал отцу, прося выточить в мастерской.
С завистью смотрела Ника на Владимира, думала: «У него есть свое занятие, свой интерес. Когда же я займусь чем хочу? Когда?..»
Еще ее удивляло поведение Владимира. Куда девалась его галантность, его «ухажеристость», его комплименты? Вежливый, внимательный, дружелюбный, он был сдержан.
Алексей Венков любил отца преданно. Это чувство появилось, должно быть, с малых лет. Так думал он, помня, как отец носил его на закорках и было покойно держаться руками за сильную горячую шею. Запомнились ночи, то лунные и тихие, то ветрено-шумные и темные, скороспелый шалашик, обжитый уютным теплом, сказочно красивые рыбы, пойманные отцом, и прозрачные сны под шелест листьев осокорей.
Отец не баловал его, был даже суров с ним, держался как с равным, и Алексей рано повел себя самостоятельно. Такое отношение отца с мальчишеских лет породило у Алексея потребность быть по-товарищески откровенным с отцом, советоваться с ним в большом и малом.
Последние два года они виделись редко, потому что отец уехал в деревню на должность председателя колхоза. Многим казалось тогда, что тридцать тысяч горожан, став руководителями колхозов, сделают такой переворот в сельском хозяйстве, что наступит небывалый расцвет. Николая Семеновича Венкова провожали в деревню, как героя, которому суждено совершить подвиг.
Прошло три года, Николай Семенович оставался на должности председателя колхоза, но, как думал Алексей, ходил не в героях, потому что ежегодные награды орденами и медалями обходили его стороной.
До приезда в Усовку Алексей не интересовался работой отца и мало представлял ее. Теперь он видел, что отцу приходится заниматься всем, от него зависит жизнь села. Про него, как и про любого председателя, в колхозе говорили: «Он царь и бог. Хочет милует, хочет казнит».
Отец всегда занят, ездит по деревням, по полям, в районный центр и в областной город на совещания, вечно просматривает какие-то бумаги, кого-то осуждает, на что-то ворчит. Как успел заметить Алексей, отца недолюбливали за то, что «чужой», а не свой деревенский, и побаивались: очень уж рассудителен и ровен — никогда не повысит голос, не закричит, не изругает.