Год пробыл Бронников в сумасшедшем доме. А как вернулся в деревню, крестьянствовать стал. Пришла зима, опять за часы взялся… Прошло шесть лет. И показал он часы карманные, все из дерева сделаны, цифры перламутром выложены. Цепочка из круглых звеньев, звено в звено, из одного куска пальмового дерева вырезана. Часы ходили, время верно показывали. А размером в поперечнике три сантиметра на теперешнюю меру.
Слух о часах пошел по губернии, дошел до Вятки. Примчался к Бронникову купец, сторговал часы, повез с другим товаром во французский город Париж на ярманку. И купил их там японский император. Приехал купец к Бронникову, заказал новые часы… И стал Бронников мастером деревянных часов… Десять штук за свою жисть сделал. И перестали над ним смеяться, а в музеях и сейчас его фамилия выставлена…
Умолкнув, Лавруха выколотил пепел из трубки.
— Так-то, милые мои. Когда человек не только руками, а и душой трудится, тогда все у него получается. Спасибо за угощение…
Старик ушел, и долго еще после его ухода не рассеивалось настроение, созданное рассказом. И когда запустили магнитофон и девушки затоптались в фокстроте, в разговоре парней все еще произносились имена первопечатника Федорова, тульского кузнеца Левши, литейщика Андрея Чохова и других, оставшихся многим поколениям в назидание.
* * *
В разгар веселья приехал Николай Семенович. Облепленный снегом с головы до ног, он ввалился тяжело и смешно.
— Дед-мороз! Дед-мороз! — Галя захлопала в ладоши. — А где же елка и подарки?
— Елку не привез — Новый-то год прошел, а подарки — вот!
Любопытные девушки вынули из дорожной сумки свертки.
— Макароны… консервы… халва… Девчонки, халва!..
— Вы продолжайте веселиться, не обращайте на меня внимания. Ешьте халву, девушки, парням не давайте: это у нас редкость. На совещанье в буфете по списку отпускали. — Николай Семенович скрылся за перегородкой и некоторое время спустя вышел к столу. — Девушки, а вы не всю сумку обшарили, там сбоку в газете кое-что есть.
— Посмотрим. — Ника запустила руку в сумку, вытащила бутылку коньяку. — Это не для нас.
Девушки и парни отказались от коньяку («клопами пахнет»), пили наливку, а Николай Семенович налил себе рюмку.
— Я пропущу, продрог до костей. Хорошо, что на лошади поехали, на машине застряли бы: на шоссе сугробы.
Его почти не слушали. Ника объявила:
— Следующим номером нашей программы — чай с ежевичным вареньем. Алеша, разжигай керогаз!
Она чувствовала себя прекрасно, ей нравилась компания и то, что никто из парней не напился, как это иногда случалось на других вечеринках.