Никто ему не ответил, и он не знал почему. То ли надоело говорить, то ли потому, что все были согласны с ним.
Звякали лопаты о камни, с шелестом осыпалась с вала набрасываемая земля, шумно дышали работающие землекопы.
* * *
В середине июня уборочные машины были отремонтированы, проверены и поставлены на площади перед мастерской. Управились и с подготовкой автомобилей.
Каждый день заведующий гаражом проводил практические занятия с молодыми водителями, готовя их к экзамену. До приезда автоинспектора оставалось несколько дней, и, чтобы наездить положенные часы, курсанты с утра до вечера колесили по проселочным дорогам и по тракту на Сенную. Заодно исправляли размытые ручьями участки полевых дорог.
Сидевший за рулем Славка нажал на педаль газа, и машина вылетела на пригорок.
— Слышишь, жареным пахнет! Сцепление горит.
Догадавшись, в чем дело, Славка переключился на пониженную передачу. Запах гари пропал.
— Машину надо чувствовать, — уже спокойно объяснял опытный Жбанов. — Когда мотору тяжело, когда легко. Сейчас под уклон дорога. Накатом веди, экономь горючее.
Веснушчатое лицо Славки от напряжения покрылось мелкими капельками пота и казалось рябым, немигающие глаза смотрели на дорогу.
— Не надо волноваться, спокойнее. И смотри за всем. Угадывай намерения пешеходов, характер водителей… Ухарь, пьяный или неопытный ведет… Все надо охватывать взглядом… Тормоз!.. Вторую!..
Едва успел Славка затормозить и переключить передачу, как перед самой машиной появился ухаб.
— Стоп!.. Как надо останавливаться? А? На обочине… То-то!
Из кузова вылезли практиканты, среди них Алексей Венков и Прошка.
— За лопаты!
Без лишних слов принялись закидывать землей ухаб.
Ночью прошел дождь, и теперь все было влажно, все блестело, небо сияло чистотой, солнце пригревало, и над колосившимися хлебами дрожал розовато-синий воздух. За лиловыми далями, за синим лесом угадывалась Волга.
Алексей одним взглядом охватил поля, дубравы на холмах, серое пятно Усовки в низине у Волги. Его умиляла тишина над зеленым разливом хлебов, покой над всем этим обширным миром, простиравшимся во все стороны, насколько видели глаза. И он понял, что полюбит эти поля, эти кривые тропки, протоптанные неведомыми ногами, холмы с низкорослыми дубками, дикие овраги с ручьями и волчьими ямами — всю эту неброскую природу, милую своей необжитостью.
— Красива российская земля! — сказал он.
— Наши места такие, что к ним сердцем прилипаешь. — Карие глаза Прошки просияли.
— Руки бы по-настоящему к ней приложить. Зацвела бы.
— Ох, как зацвела бы! — мечтательно согласился Прошка.