Солнце стояло еще высоко. Редкая тень от яблони была теплой, усыпляющей. На земле, на огуречных грядках, резным кружевом лежали пятна света. В игре света и тени сидели Владимир и Ника. Какое-то время они неловко молчали.
— Устроился на работу? — спросила Ника таким тоном, чтобы не осталось и следа от неловкости, вызванной первыми минутами встречи.
— Да, — ответил Владимир, остро поблескивая глазами. — С работой все в порядке… Так что — прощай, Усовка!..
Ника не знала, о чем еще спросить, и все ждала его речей, обещанных в прошлый раз. Но напоминать не стала.
Владимир сам заговорил, неуверенно, ощупью:
— Я уж говорил тебе… Ты дорога мне… Я мог полюбить тебя… может, уж полюбил… Ты хорошая… — Эти слова он произнес так страстно, как будто Ника спорила с ним. И тотчас же пожаловался: — Но в жизни бывает такое… такое… Ты прости меня… Честное слово, я не хотел… ни увлекать тебя, ничего такого… При иных обстоятельствах я не желал бы иной жены и друга, кроме тебя… Да, это так.
— А я не собираюсь замуж, — резко прервала его Ника. Но он будто не слышал ее, продолжал свое:
— Как-то я говорил тебе, что было у меня увлечение… И зашло оно далеко… Я решил, что это не любовь… Больше года мы не виделись, и я ничего не знал о ней. И вот узнал… не от нее, от других… у меня есть дочь… пяти месяцев… Это все во мне перевернуло… Дочь… Надо же!.. Так вот… Я решил жениться. Дочь люблю и жену буду любить… Может быть, не такой любовью, на какую способен, но буду… Ведь мать моего ребенка! Ты можешь понять это?
— Могу, — ответила Ника, сорвавшимся от волнения голосом. — И еще больше уважаю тебя: не подлец, поступил, как должен поступить настоящий человек.
Ника держалась спокойно, всем своим поведением как бы говоря: «Я-то тут ни при чем. Ты мог ничего не рассказывать мне, уехать молчком».
— Мне сейчас очень трудно.
— Со временем пройдет.
И больше не сказали они друг другу ничего, кроме «до свидания»…
Все эти дни Ника успокаивала себя. «Ну чего я с ума схожу? Ведь ничегошеньки же не было между мной и Володькой».
Но не успокаивалось сердце, точила и точила его тоска… Вот и сейчас нет ему угомону. Секут тишину ходики. Посапывают во сне девушки. Глуха ночь над полями. И как одиноко Нике в жаркой постели, не дающей покоя.
* * *
Первыми пошли конные жатки, делая прокос для комбайнов. Лошади шли резво, помахивая хвостами, погонщики весело покрикивали, скидывальщики в распоясанных рубахах с засученными по локоть рукавами сталкивали двурогими деревянными вилами россыпи скошенной ржи.
Пока лошади обошли поле, то исчезая за бугром, то появляясь вновь, люди на стану ждали в нетерпеливом возбуждении, как чего-то великого.