), взимавшиеся без обращения к населению за согласием. Решающим периодом для введения тальи и других чрезвычайных налогов, по-видимому, стало десятилетие, последовавшее за битвой при Пуатье и пленением короля Иоанна. И хотя со смертью Карла V они были временно отменены, после 1388 г. они были введены вновь. При Карле VI сопротивление налогообложению достигло широких масштабов, особенно в 1380-х и 1390-х гг., прежде всего, на юге и на востоке, где обосновались капитаны наемников. Для населения этих областей королевства — Сентонжа, Ангумуа, Перигора, Керси, Руэрга, Оверни, Велея, Жеводана, Виваре, Валантинуа и других — умножение налогов зачастую было подобно смерти. В дополнение к королевским тальям, субсидиям (
aides) и прочим податям нужно было собирать деньги для того, чтобы платить местным капитанам и гарнизонным войскам, восстанавливать и оборонять замки и городские крепости. В течение длительного времени приходилось платить мзду наемникам или искать средства, чтобы окончательно откупиться от них. Все вместе это составляло немалые суммы и становилось тяжким гнетом, в особенности, на фоне экономического упадка в затронутых войной регионах.
В ситуации общественного недовольства одна социальная категория чаще других становилась объектом критики: воины, нередко ассоциировавшиеся в сознании крестьян с их собственными господами и с благородным сословием в целом. В документах городов, пострадавших от деятельности военных, редко проводилось различие между войсками, сражавшимися за какое-либо дело, и войсками, сражавшимися ради собственной выгоды. В сознании современников все они составляли категорию «вооруженных людей» (gens d'armes), и разница между ними казалась несущественной. В памфлете XIV века «Плач о битве при Пуатье» автор изобразил военных так, как он их видел:
…Пирующие и предающиеся пьяному разгулу, тщеславные, в непристойных нарядах,
С украшенными золотом перевязями, с перьями на шляпах,
С длинными козлиными бородами — вот отвратительная манера,
Они ошеломляют вас, подобно молнии и буре…
И он сообщает ценные подробности относительно социального слоя, выходцами из которого иногда бывали
солдаты:
…Они заявляют, что имеют благородную родословную,
Господи! Откуда у них такие заблуждения.
В каких добрых делах они принимали участие?
Лишь от своей великой гордыни они пребывают в подобном убеждении,
Ибо каждый из них учится отрекаться от Господа,
И каждый из них клятвопреступно превозносит самого себя…
Насколько удается проникнуть в мысли крестьян, можно сказать, что главное обвинение, выдвигаемое ими против благородных господ, заключалось в том, что те не выполняли своих обязательств перед обществом, предательски нарушая неписаное соглашение, по которому крестьянство должно было пользоваться их защитой. В глазах крестьянства, война, которую вели благородные господа, была чем-то вроде потехи, при которой мишенью служили простые люди, ибо бойцов отпускали на волю на выкуп чаще, чем убивали, а расплачиваться за это, так или иначе, приходилось крестьянам.