Там парни долго отлеживались, пытаясь грызть сырую картошку. А Инна за кустами потихоньку от них собирала сухие валежины.
— Давайте все-таки распалим огонь, — сказала она, возвратясь с охапкой хвороста. — Что поделаешь. Или с голоду помрем, или повоюем еще.
Разожгли. Сухие валежины не давали дыма.
Дождаться, пока испечется картошка, не хватило терпения. Выхватывали из огня черные раскаленные картофелины и, обжигаясь, заглатывали их, почти не разжевывая.
Наелись, заснули, забыв обо всем. Спали долго, никто не знает в точности сколько. Солнце вернулось на прежнее место, когда Кузя открыл глаза. Он огляделся вокруг, поежился со сна, заговорил сам с собой:
— Одно из двух — или полчасика сыпанули только, или целые сутки отмерили.
— Полчасика, — ответил Слободкин спросонья.
Кузя запустил руку в золу костра.
— Не-ет, тут не полчасиком пахнет. Все выстудило давно. Подъем, братцы!
Они выгребли из золы всю оставшуюся от вчерашнего пиршества картошку, стали есть уже не спеша, переговариваясь.
— Во-первых, надо связаться с местным населением, — рассуждал Кузя. — Больной старик не в счет, он плохой нам помощник. Во-вторых, необходимо как можно скорей напасть на след бригады. После того боя, возможно, рассредоточились, но потом все равно будет общий сбор. Обязательно. Где? Все это мы разведать должны и — скорее, скорее к своим! География у нас теперь в кармане. — Кузя расстегнул кнопку планшета, в руках у него зашелестели карты всех цветов и масштабов. Он ткнул пальцем в оказавшуюся среди них политическую карту Европы и прочитал: — «Могилев, Рогачев, Борисов…» Все разобрать можно.
— Ты совсем немцем заделался, — сказал Слободкин.
— Нужда заставляет. А знаете, братцы, какое счастье я вчера испытал?
— Ну?
— Немца мы не просто сбили — немецкими автоматами! Это многого стоит. От своего же оружия сгинул. А? Я даже хотел ткнуть ему автомат в нос, чтоб понял…
— Ну, и надо было, — перебил его Слободкин.
— Гуманность заела. Дурацкая наша, русская.
— По-гуманному можно с людьми, — вздохнула Инна. — Этот зверем пришел.
— Бить их надо, — согласился Кузя. — Убивать.
Кузя снова склонился над картой:
— «Кричев, Шклов, Чернигов…»
— А Клинск? А Песковичи? — перебил Слободкин.
— Гомель где? — спросила Инна. — Есть Гомель?
— Гомель! — Кузя остановил черный от золы и картошки палец на пересечении узких линий. — А вот Клинска и Песковичей что-то не видно.
Они стали вместе шарить по карте и от волнения долго не могли найти ни того, ни другого. Отыскав, успокоились.
— А в общем ощущение у меня все равно самое скверное, — вздохнул Кузя.