Инспектор попросил констебля не опечатывать дверь, пока он сам там не осмотрится. Пока Грег натягивал бахилы и перчатки, за его спиной остановился лифт. Двери с лязгом разъехались, и в застланный ковром коридор вышел мужчина. Джон Тейлор был худощавым, седовласым человеком, одетым в джинсы и синий рыбацкий свитер.
Тёрнер отметил сходство между ним и его дочерью в форме рта и в очертании скул. Мужчина выглядел сильно встревоженным, и полицейский решил поговорить с ним.
– Добрый день, мистер Тейлор. Могу я спросить, что вы здесь делаете?
– Вероятно, то же самое, что и вы, – кивнул в сторону входной двери Джон. – Ищу ответы. Только я ищу те, что докажут ее невиновность.
– Сэр, я не могу разрешить вам войти в квартиру, – сочувственно кивнув, сообщил инспектор. – Уверен, вы понимаете, по какой причине.
Отец Алекс взглянул на стоявшую у стены коробку с надписью «Тяжкие преступления». Там лежали белые комбинезоны на молнии, пластиковые бахилы, бумажные маски и перчатки – какому бы грязнуле ни пришлось обыскивать место возможного преступления, он не оставил бы после себя следов и не унес бы на себе следы преступника.
– А если я оденусь как положено? – спросил Тейлор.
Грег покачал головой, и Джон тяжело вздохнул.
– Мою дочь обвинили в двух убийствах. Для вас, как для офицера полиции, это, может быть, и привычно, но Алекс – моя дочь, и я уверен, что она невиновна, и поэтому, пока вы будете пытаться найти доказательства вины, мне достаточно просто немного посидеть в квартире. Они там, в больнице, накачали ее успокоительными, поэтому я даже не смог поговорить с ней… Мне просто необходимо хоть где-то почувствовать близость к ней.
Глаза мужчины горели страданием, и Тёрнер принял решение. Если ему суждено быть повешенным за ягненка, так почему не украсть еще овцу[24]? В общем, семь бед – один ответ. Его уже и так ждал вызов к суперинтенданту за ненадлежащее поведение с Лорой. Он вытащил вторую пару бахил и вручил их Тейлору вместе с перчатками.
– Только ничего не трогайте и оставайтесь в поле моего зрения.
Двое мужчин вошли в квартиру и остановились, осматривая скудную и аккуратную обстановку. Почти такую же безупречную, какой она запомнилась Грегу по последнему посещению. Никакой разбросанной по полу обуви или вороха газет на столике. Если в других комнатах такой же порядок, то неудивительно, что его ребята так быстро смылись. Обыск здесь не представлял никаких трудностей.
Единственной вещью, нарушавшей порядок, была большая частично распакованная картина, лежавшая поверх пузырчатой упаковки на одном из кожаных диванов. Рядом пристроилась узкая картонная коробка. На картине была изображена обнаженная женщина, лежащая на кровати, с оголенной грудью. Ее руки напряженно тянули красный шарф, который держал выходивший из комнаты мужчина – похоже, она пыталась затащить любовника обратно в комнату. Цвета были сочными, дерзкими и яркими. Отец Алекс склонился к картине, пристально разглядывая ее.