И вот теперь, стоя в вечерних сумерках на тротуаре перед домом Мэгги, Алекс глубоко сожалела о своем звонке. Она едва знала эту женщину, но и то малое, что знала, не обнадеживало ее. Филдинг не производила впечатление человека, готового с радостью предоставить ей выпивку и сочувствие. Скорее уж она могла начать читать нотации. Но было слишком поздно отказываться от назначенной встречи.
Штора сдвинулась, и Тейлор заметили. К темно-синей входной двери вели три ступени, и когда Алекс взялась за латунный дверной молоток, дверь открылась.
– Я видела, как вы появились, – приветливо сказала Мэгги Филдинг. – Пешком или на машине?
– Прогулялась, – ответила гостья, вступив в просторную прихожую. – Не нашла свой брелок, чтобы открыть ворота гаража в доме.
– Отлично. Тогда вы сможете выпить.
Сама прихожая, а вернее, настоящий холл, производила внушительное впечатление: уходящие ввысь более чем на пятнадцать футов стены цвета баклажана гармонично сочетались с пыльным золотом арочного прохода и обрамления картин. Каблуки Алекс процокали по плитам пола, похожим на старинные тротуарные плитки, порождая удивительное гулкое эхо. Над лакированным золотистым столом в холле поблескивало высокое зеркало в богато украшенной позолоченной раме, и все это могло бы показаться излишне вычурным, но не в данном месте. Здесь обстановка свидетельствовала об исконной незыблемости.
– Сколько же лет этому дому? – поинтересовалась Тейлор.
– Построен в тридцатом году восемнадцатого века. Первым его владельцем стал прапрадед моего отца, или даже прапрапрадед, и с тех пор дом принадлежит нашей семье.
Гостиная выглядела еще более впечатляющей. Тянувшиеся от пола до потолка книжные полки были заполнены солидными томами – явно серьезная литература. В нише между двумя стеллажами, покрашенной в темно-рубиновый цвет, поместился письменный стол на фигурных ножках в виде перевернутых балясин и с рядами узких ящиков по бокам. Настольная лампа под черным абажуром на черной с золотом подставке испускала рассеянный приглушенный свет, и единственным дополнением к ней на этой почти пустой столешнице являлся компьютер.
Георгианские окна скрывались за тяжелыми золотистыми портьерами, а перед камином из серого камня стояли лицом друг к другу два диванчика с красной парчовой обивкой и высокими спинками.
Роскошь обстановки и очевидное богатство этой, в сущности, незнакомой ей женщины внушили Алекс своего рода благоговейный страх. Сама она выросла в стандартном одноквартирном доме ранней эдвардианской эпохи, смежным с длинным рядом других однотипных домов, и все это двухэтажное строение уместилось бы в одну гостиную Мэгги. Родители Алекс обеспечили двум своим дочерям достаточно комфортную жизнь. Сестры определенно ни в чем не нуждались, но здешняя роскошь зиждилась на наследственном богатстве. В этом особняке наверняка было не меньше дюжины комнат.