Ветер раскачивал машину с такой силой, словно сам хотел столкнуть ее с обрыва. Дождь налетал порывами, то затихая, то вновь начиная лить, а я сидел, тупо глядя на пустое сиденье. Должно быть, пока я менял колесо, Вестал пришла в себя. Но где же она?
Я выскочил из машины и принялся лихорадочно оглядываться. Стояла чернильная тьма, так что не было видно ни зги. Кляня все на свете, я кинулся к машине и включил фары.
В мощном луче фар я увидел жену рядом с черными камнями дорожного откоса. Она медленно шла вниз в направлении долины, двигаясь неровными шагами, раскачиваясь из стороны в сторону и вытянув перед собой руки, как перемещается человек, попавший в темноте в незнакомое помещение.
Вестал уже отошла примерно на сто ярдов. Несколько секунд, которые показались мне вечностью, я наблюдал за бредущей женщиной сквозь ветровое стекло. Зубы у меня выбивали непроизвольную дробь. К горлу подступила тошнота. Но надо было спешить: время неумолимо отсчитывало, убавляя и убавляя отпущенные мне судьбой минуты.
Я побежал за женой под гору. Передо мной плыла чья-то огромная тень, и до меня не сразу дошло, что это моя собственная, так как фары светили мне в спину.
Тень далеко обогнала меня, и Вестал, увидев ее, остановилась и повернулась ко мне. Когда я догнал свою жертву, дышал я сквозь стиснутые зубы со свистом и тяжело.
— Чэд! — простонала она. — О Чэд! Я так рада, что ты нашел меня! — Она сделала нетвердый шаг в мою сторону. — Я попала в аварию. У меня ранена голова. — Вестал схватила меня за руку прежде, чем я успел оттолкнуть ее, и прильнула ко мне, ища поддержки. — Не понимаю, что случилось. Голова так и раскалывается.
Мне пришлось приложить достаточное усилие, чтобы оторвать руки обреченной женщины от моей шеи.
— Ты делаешь мне больно! — закричала она. — Чэд! В чем дело? Что случилось?
Во мне всколыхнулось жившее в памяти с детства воспоминание об одной ужасной сцене, происшедшей однажды летом. Собака, жившая у нас в доме, внезапно взбесилась и укусила меня за руку. Отцу надо было пристрелить ее. Ему это доставляло муку, так как отец был привязан к псу. Он не смог как следует прицелиться — и прострелил только спину.
Я наблюдал за этой сценой из окна своей комнаты и видел, как упала собака. Задние лапы ее оказались парализованными, и она только дергалась, не в силах сдвинуться с места. То было страшное зрелище. Отец, пытаясь попасть ей в голову, стрелял еще три раза, прежде чем добил бедное животное, которое умирало на моих глазах медленно и жутко. Воспоминание об этой смерти преследовало меня долгие годы, став частью моих кошмарных снов.