Она пошла дальше, двигая ягодицами под тонким платьем. Он жадно смотрел ей вслед.
До дома путь был не близкий, и она была довольна, когда открыла калитку и ступила на дорожку, ведущую к низкой, полуразвалившейся лачуге. Остановившись у калитки, она со вздохом оглядела дом.
«Ненавижу это, — подумала она. — Ненавижу! Ненавижу!»
Неухоженная земля с несколькими чахлыми деревцами — вот и весь их сад. Двухэтажный деревянный дом, исхлестанный ветром и дождем и выбеленный солнцем, стоял как угнетающий символ бедности.
Она прошла по дорожке и поднялась на веранду. В тени крыши, подальше от солнца, сидел Батч Хоган, опираясь ручищами о тяжелую палку.
— Долго же я тебя ждал! — рявкнул он.
Она стояла, молча глядя на него, на разбитое и покореженное в сотнях поединков лицо, на ужасные глаза с желтыми пятнами в каждом зрачке, похожими на сгусток мокроты, на большую квадратную голову, нависшие брови и свирепый рот. Вид отца заставил ее затрепетать. Она вздрогнула, когда он сплюнул мокрый комок жевательного табака прямо ей под ноги.
— Так где тебя черти носили, может, ты мне ответишь? — вновь рявкнул он.
Она поставила бутылку виски на стол перед ним, положив рядом остатки денег. Неловкими пальцами он ощупал и пересчитал деньги, прежде чем сунуть их в карман. Потом встал и потянулся. Хотя он был и высокого роста, но казался коренастым из-за широченных плеч. Повернув лицо, он глянул в ее направлении.
— Зайди в дом, я хочу с тобой поговорить.
Она прошла в примыкавшую к веранде гостиную. Это было просторное, давно не убиравшееся помещение, полное пыльной, ветхой мебели. Хоган следовал за ней. Он шел крадущейся, кошачьей походкой, ухитряясь каким-то непонятным образом не натыкаться на стоящие предметы. Слепота не лишила его подвижности. Он был таким уже двенадцать лет. Сначала темнота душила его, но он отчаянно боролся с ней и, как и во всех других поединках, в конце концов ее одолел. Теперь мрак не был для него серьезной помехой. Он мог делать почти все, что хотел. Слух его был обострен и служил вместо глаз.
Мира хмуро стояла у окна, выводя носком затрепанной туфли узоры на пыльном полу.
Хоган подошел к буфету, нащупал стакан и налил порцию неразбавленного виски. Потом подошел к единственному мягкому креслу и уселся, согнувшись. Сделав большой глоток, он внезапно спросил:
— Сколько тебе сейчас лет? — два желтых невидящих глаза были устремлены на нее.
— Семнадцать.
— Поди сюда! — Он протянул огромную толстую лапу, но она не тронулась с места. — Если я подойду, тебе же будет хуже.
Она нехотя подошла и встала возле его колен.