Внезапно в голове молнией проносится невероятная мысль. С чего вдруг мой отец выбрал именно этот снимок для своего офиса много лет назад?
Наверняка неспроста.
Я провожу рукой по фотографии, как будто поглаживая листья, и вдруг в самом низу вижу то, что смотрело мне в лицо всю мою жизнь.
Так это же не фотография дерева. Это фотография здания позади него. Мой юный ум был ослеплен красотой природы и попросту не заметил маленького кирпичного здания на заднем плане. Все это время оно стояло там, в самом конце гравийной подъездной дороги, прячась от солнца под тенью раскидистого дерева.
Мой отец – человек далеко не сентиментальный. У него нет семейных портретов или фотографий из его прошлого. Все служит цели; все имеет практическое значение. Отец мог хранить этот снимок исключительно как документальное свидетельство и, если участвовал в каком-то заговоре, если имел отношение к исчезновению Эрни…
Голова идет кругом.
До меня вдруг доходит, что я знаю больше, чем кто-либо из здесь присутствующих. Я знаю, где искать отца Евы.
– Итак, мистер Уэллс, – обращается ко мне Фрост.
– Просто Брэм.
– Очень хорошо, Брэм.
– И я здесь не для того, чтобы влиться в ваши ряды, – объявляю я всем, глядя в глаза Фросту. Сердце отчаянно бьется. Я еще толком ничего не продумал, но что-то мне подсказывает, что я на правильном пути.
– О, это как же понимать? – Фрост впивается грязными пальцами в подлокотник кресла.
– Я здесь, чтобы вести вас за собой.
– Ева, – будит меня голос, и чья-то рука нежно трогает меня за плечо.
– Мм. – Я с трудом шевелюсь, чувствуя слабость. Голова будто каменная, когда я пробую ее приподнять. Мать Кади обеспокоенно смотрит на меня.
– Нам пора к доктору. На ретракцию, – добавляет она с грустной улыбкой.
Выражение ее лица вселяет надежду.
Сострадание к моей участи, которой я обязана исключительно своему появлению на свет.
Этой ночью я почти не спала. Возбуждение, охватившее меня вечером, просто не давало уснуть. Темнота сгущалась целую вечность, пока я наблюдала за ней с дивана. Должно быть, в какой-то момент меня сморил сон, и теперь тело ломит, потому что до кровати я так и не добралась.
– Вставай. Будем собираться, – тихо говорит мать Кади.
– Ты останешься со мной? – спрашиваю я. – Не то чтобы ретракция – что-то новое для меня. Просто на этот раз все по-другому. Я распрощаюсь со своими яйцеклетками, зная, что они могут вернуться ко мне.
– И это хорошо, – подбадривает она меня.
– Наверное. – Я решила об этом не говорить, но при мысли о том, что в меня будут запихивать мои оплодотворенные яйцеклетки, мне становится не по себе.