Молчание.
Ожидание.
Неизвестность.
Все ждут чего-то, как будто вот-вот свершится волшебство.
До меня вдруг доходит, что я не знаю, как себя вести. Вроде бы мне и хочется порхать по комнате с приветливой улыбкой, привлекая первого претендента своим неуемным обаянием, но гораздо сильнее я хочу превратиться в одну из Матерей и затеряться в женском строю у меня за спиной и остаться незамеченной.
Похоже, Коннор тоже волнуется. Поначалу он переминается с ноги на ногу, потирая ладонями бедра, обтянутые брюками темно-синего цвета. Но, когда он поднимает на меня взгляд и наши глаза встречаются, я замечаю, что ему не по себе. Он как будто съеживается, грудь становится впалой, колени подгибаются, и по телу пробегает судорога. В его широко распахнутых темных глазах, устремленных на меня, сквозит изумление.
– Ты настоящая. – Он сглатывает, словно ему трудно говорить.
– Конечно. – В моем голосе больше, чем обычно, звонких и мелодичных ноток, и это особенно заметно на фоне приятного баритона собеседника. – Приятно познакомиться, Коннор, – говорю я, приближаясь к нему.
– Я… я… я… – В ужасе, он хватается за край стола и сгибается пополам, прижимая руку к животу.
– Тебе нездоровится? – спрашиваю я, мельком оглядывая развешанные повсюду видеокамеры, улавливающие каждое наше движение.
Он качает головой:
– Я в порядке, – бормочет он сквозь стиснутые зубы.
Инстинктивно я кладу руку на его тонкое плечо, чтобы успокоить – это чужеродная среда для нас обоих, и только такое утешение я могу предложить. Так поступили бы со мной Матери, хотя у меня это вызвало бы совсем другую реакцию.
Под моим прикосновением его тело бьется в конвульсиях, ноги подкашиваются, и он жадно заглатывает воздух. Вдруг он отбрасывает голову назад и зажимает руками рот.
Рвота забрызгивает мне лицо и одежду.
Зловоние ударяет в нос.
Желчь обжигает глаза.
Я зажмуриваюсь, мысленно моля о том, чтобы все это закончилось. Я в полной растерянности, не зная, что делать дальше.
– Я так виноват, – шепчет он. Мы оба тяжело дышим.
– Нет. Мне не следовало этого делать… – Я чувствую себя униженной.
– Ты – Ева, – тихо произносит он, как будто это все объясняет.
– Так говорят. – У меня больше нет сил продолжать разговор, и я не понимаю, почему окружающие до сих пор не прерывают это идиотское свидание.
Все тонет в тишине, и меня охватывает ощущение полного провала. Прежде чем оно поглощает меня полностью, я смахиваю с лица следы рвоты и протираю глаза. Хотя картинка размытая, я все равно вижу выражение ужаса на его лице.
– Спасибо, что пришел, Коннор, – выдавливаю я из себя вместе с самой приятной улыбкой, какую только могу изобразить, потом поворачиваюсь и направляюсь к двери.