— Так я ж секретный! — напомнил Кондратий и лучезарно улыбнулся. — По долгу службы я обязан внезапно появляться и так же внезапно исчезать. Как Фигаро в театре, в общем.
И, словно иллюстрируя собой сказанное, Придуркин, вдруг, исчез.
Генералы же обескуражено и как-то даже обиженно заозирались, отыскивая взглядом несносного, такого ловкого и неуловимого Кондратия.
Но через минуту голова Кондратия показалась из-под крышки журнального столика, стоящего в дальнем углу.
— Ну что, господа? Недурно? — проблеял, сам собой восхищённый, Кондратий.
— И где только Космическая Глубинная Разведка откопала этого идиота? — вслух выразил мысль, возникшую спонтанно и одновременно у всех присутствующих, один из полковников. — Чувствую, с этим агентом мы не пропадём, но и горя тяпнем, — чуть ли не обречено вздохнул полковник, закругляясь.
Кажется, произнёс всё это Коляня.
Кондратий же к этому времени совсем обнаглел агентурной своей, хитроумной наглостью.
Исчезнув из-под стола, он появился в шкафу.
Зимин же, в ответ на столь чудесные, неоспоримо профессиональные перемещения ловкого агента, разгладил усы, заморгал, а потом рука Зимина самопроизвольно потянулась к висящему на его генеральском боку нагану.
Левый глаз генерала неудержимо дёргался и единственная мысль, которая билась в седой голове была примерно следующего, далёкого от сантиментальных оборотов, содержания: «Я тебя породил, я тебя и порешу!» Ибо генерал всё же вспомнил! Агента Кондратия нашёл в одном из заводских цехов не кто-нибудь, а именно он сам. Зимин.
Тем временем агент продолжал выкаблучиваться. То есть, он не прекращал свои, чуть ли не телепортационные перемещения ни на секунду, исчезая в одном месте и тут же появляясь в другом.
Остекленевшими глазами генералы, командующие космическими эскадрами, полками и армиями, смотрели на всё это непотребство.
Адъютанты, бывалые, участвовавшие в нелёгких учебных боях полковники, с бледными, как, вымоченный в хлорке, мел, лицами, стояли позади своих начальников и не знали, что предпринять.
В совещательной комнате зарождалась тихая паника, грозящая по мере своего развития, разрастись безобразно. Чтобы затем перекинуться на действующие армии, все полки и, частично — дивизии, и тем самым парализовать до того сытую, спокойную и беззаботную жизнь русской армии.
— Отставить! — вдруг рявкнул, перепугано Зимин и выстрелил из револьвера в потолок, отчего в последнем, то есть в потолке, образовалась дыра.
Потолок в месте попадания зиминской пули обвалился, и оттуда посыпались мышиный помёт и чья-то заначка — мухлявы разного достоинства.