— Мы все начнем сызнова, — сказал Рольф, обнимая Хайке и детей. — Уедем отсюда, на север. Поселимся у озера, летом девочки будут плескаться на мелководье.
Они кусали друг друга по ночам, чуть не до крика. Он прямо-таки умолял ее продолжить учебу заочно. Наконец она подала документы, и он стал помогать ей, так как с отвычки ей было трудно учиться.
Когда они вместе сидели над домашними работами, он зачастую лучше знал материал, чем она.
— Может, они снова возьмут меня заведовать животноводческим хозяйством, — сказал он однажды. — Я ведь теперь не пью. А скоро и комбинат построят.
Хайке обняла его. Она не решилась рассказать, что кооператив назначил ей целевую стипендию, чтобы она, кончив учебу, возглавила животноводческий комбинат.
Не отказаться ли ей от этой затеи? Ведь ей так хорошо теперь с Рольфом.
Когда она возвращается с консультаций, он встречает ее на перроне.
Почти каждый раз ее ожидают дома какие-нибудь перемены. То он соорудит девочкам песочницу, то сделает для них качели, смастерит полки или просто поставит цветы.
Все это кажется ей чудом. И каждое утро простынки у девочек сухие.
Однажды поздней зимой, когда Хайке вернулась с консультации, Рольф не встретил ее ни на вокзале, ни дома.
Она вспомнила, что, проходя мимо привокзальной пивной, слышала там громкий разговор. Скорее всего, он был там. Даже наверняка. Один голос был похож на голос пьяного Рольфа.
Хайке рухнула на стул. Она отодвинула гардину, посмотрела на булыжную мостовую, которая горбилась, заляпанная грязью, по краям виднелись лужицы с хрупкой ледяной корочкой.
Значит, вот куда он пошел.
Хайке видит, как стелется дым из красной кирпичной трубы над вокзалом, на мгновение он поднимается вверх и тут же развеивается. И ничего не остается, только эти холмы цвета полежалой листвы.
На подоконнике барахтается лапками кверху муха. Она жужжит. Елозит на спине и жужжит.
В раскрытом конверте на столе лежит в красной папочке договор с кооперативом о целевой стипендии для Хайке. Видимо, конверт принесли, когда Хайке ездила на консультацию.
Хайке слышит стук поездов. Голоса из пивной сюда не долетают. Только стук прибывающих и отходящих поездов.
Она могла бы пойти за ним и забрать домой. Может, он и не плеснет ей пивом в лицо. Может быть.
Некоторое время она сидит у окна. Поезда стучат реже, а когда она ложится спать, внизу все еще горит свет.
Шатаясь, Рольф идет через сад по сырой от измороси прошлогодней траве. «На этот раз она уж точно разведется. Умничает, сволочь. Хочет свое «я» показать».
Споткнувшись, он падает на траву и начинает плакать: