А главное – зачем?
Ко вторнику все, что она до сих пор написала, наводило на Бриджит беспросветную скуку. От Теда не было никаких известий. Стиснув зубы, она продолжала работать, но уже к следующим выходным ей захотелось перестать насиловать себя и выбросить свою книгу на помойку. Ни сил, ни желания работать у нее не осталось. Поступок Теда и потеря работы продолжали довлеть над ней, и у Бриджит окончательно опустились руки. Она, правда, отправила свои данные в несколько университетов, но ответов пока не было – ни положительных, ни отрицательных. Не без внутреннего содрогания Бриджит думала о том, что теперь ей придется взвалить на себя сколь возможно бо́льшую ответственность, чтобы никому не пришло в голову снова заменить ее компьютером. Она понимала, что именно инертность и нежелание подниматься по служебной лестнице привели ее к увольнению, однако ломать привычные стереотипы вот так сразу было непросто. Впрочем, время у нее еще было – ожидать ответа от потенциальных работодателей следовало не раньше, чем через два месяца, когда в большинстве университетов завершится набор студентов.
Между тем работа над книгой окончательно застопорилась. Бриджит казалось, что ей больше нечего сказать по избранной теме, да и желание говорить ее оставило. Положение женщин в слаборазвитых странах в данный период ее жизни не казалось Бриджит такой уж важной темой. Право избирать и быть избранным интересовало ее теперь куда меньше, чем право отправиться куда-нибудь к морю и солнцу, как предлагала Эми. Быть может, размышляла она, несколько недель отдыха действительно помогут ей избавиться от исследовательского «затыка». Бостонская зима с ее обильными снегопадами, ветрами и пасмурным небом начинала всерьез действовать ей на нервы, и Бриджит с каждым днем погружалась во все более глубокую депрессию. Ее раздражал серый дневной свет и ранние сумерки, раздражали серые дома и серые машины, пробирающиеся по заваленным грязным снегом улицам, и она невольно начинала думать о Теде, который как раз в это время с воодушевлением готовился к отъезду в теплый и солнечный Египет. Вскоре ей стало казаться, что она не живет, а существует – совсем как цветок на окне, который давно не поливали. В какой-то момент Бриджит поняла, что в Бостоне ее больше ничто не держит, и решила все-таки слетать в Нью-Йорк к матери. Конечно, это были не Флорида и не Гавайи, но она надеялась, что даже такая перемена обстановки поможет ей справиться с вялостью и апатией. Кроме того, в Нью-Йорке она будет с матерью – единственным близким человеком, который у нее остался.