– Постойте!
Он собирается сесть в машину, когда я останавливаю его. У него холеный «ягуар». Ричард хотел бы иметь такую машину. Ричарду бы Саймон Мэннинг ох как не понравился. Мэннинг – это то, чем бы хотел быть сам Ричард. Обаятельный. Прямолинейный. Успешный. Господи Боже, сделай так, чтобы Ричард не увидел меня сегодня. Не допусти, чтобы он увидел это!
– Постойте! – повторяю я, и он поворачивается.
Я чувствую, что готова расплакаться. От этой погони у меня болят ребра, и я так устала носить маску холодного спокойствия. Будто все прекрасно. Если кто и может понять, что я чувствую, так это Саймон. Он получил такую занозу. Она у него внутри. Комочек грязи, проникший в него.
– Я тороплюсь на встречу, – говорит он.
– Чушь собачья! – Эти слова срываются у меня с языка, прежде чем я успеваю перехватить их, ну да и черт с ним! Если он забирает свой заказ из ПКР, значит – забирает. Моя брань ничего не изменит. – Я вас не виню в том, что вы не желаете здесь задерживаться, – Господь свидетель, я тоже сейчас не получаю от этого ни малейшего удовольствия, – только не врите мне. У вас есть время, чтобы поговорить.
– Я на самом деле должен быть в другом месте.
– Вы разрываете договор с нами? – Мой взгляд так же прям, как и мой вопрос, и его характер не позволяет ему скрыть неловкость. – Потому что, если разрываете, это несправедливо. Это несправедливо по отношению к Пенни, несправедливо по отношению в фирме, и это несправедливо по отношению ко всем тем людям в наших журналах, которые с нетерпением ждут приличного рабочего контракта. Им нелегко приходится. Многие из них – люди, которые оказались не у дел. И нужно отдать справедливость Лизе, она…
– Отдать справедливость Лизе?
Его глаза широко распахнуты, и я не знаю, что в них: шок, или злость, или и то и другое, – и я молча кляну себя за эти слова.
– Я имею в виду – в данном контексте. Многие из этих людей не были бы замечены никем другим. Она сражалась за них. Убеждала учиться на всех бесплатных курсах. И они стали одними из самых надежных наших работников. – Я замолкаю, мой пыл сходит на нет. – Послушайте, – говорю я. – Знаю, она вам нравилась. Знаю, вы какое-то время флиртовали, и она рассказала мне о вашем с ней ужине. – Я вижу блеск злости в его глазах, словно я собираюсь его шантажировать, поэтому просительно поднимаю руки. – Я не собираюсь никому ничего говорить. Поверьте мне, я вообще не хочу говорить о ней. – Слезы жгут мои глаза. – Потому что просто не знаю как. Десять лет дружбы вырваны из меня, и у меня такое ощущение, будто она умерла, к чертям, но все смотрят на меня, будто я каким-то образом должна была знать, будто она даже сказала мне что-то. Но господи, как я могла знать что-то такое? Кто может подумать, что человек на такое способен?