– Лиза, нам нужно…
– Ш-ш-ш! – шиплю я – сердито, резко. – Когда кончится.
Короткий репортаж повторяется. Мать мальчика, которого спасла Ава, заявляет, что ее сын, Бен, говорит, будто его столкнули в воду.
Столкнули. Столкнули.
– Мы знаем, Лиза, ты тут ни при чем. – Голос Элисон звучит раздраженно. Они думают, я рассыпаюсь, безумие, дремавшее во мне, пробирается наружу. – Мы знаем, когда Бен упал в воду, ты была с Мэрилин Хасси и ее мужем.
Мэрилин. Да, кстати о Мэрилин.
– Мне нужно радио, – говорю я. В моей голове слишком много электричества. Я слишком быстро пытаюсь строить умозаключения.
«Уедем со мной, детка». Мальчик говорит, что его столкнули. Кролик Питер.
– Нам нужно поговорить с вами. – Более резкий голос. Гнусавый. Женщина-ослица. Ослиный рев из неуклюжего тела. Но не мне обсуждать чью-либо внешность. Сальные волосы и рыхлые ляжки, тестообразные, они мелькают, когда распахивается мой халат.
– Об Аве.
Ее слова вонзаются в мой перегретый мозг, хотя, я думаю, что бы они мне ни сказали, я знаю побольше них.
– Ни у кого из друзей ее нет, – продолжает женщина-полицейский, – и они клянутся, что она им не звонила.
Грохот и проклятия доносятся из соседней комнаты. Мне не нравится, что они грязными руками лезут в вещи моего ребенка. Они не должны забывать, что это дом жертвы, а не преступника. Наверное, когда речь заходит обо мне, запутаться легко. Никто никогда не видит во мне жертву.
– Мы просмотрели ее телефон и айпад.
Я не свожу глаз с молчащего приемника. Я хочу, чтобы он работал вместе с телевизором.
Уедем со мной, детка, уедем прочь,
Мы с тобой вместе умчимся в ночь…
– Лиза, вы слушаете?
Женщина-полицейский говорит медленно и громко, словно со слабоумной. Пытается пробить словами мой толстый череп.
– Она общалась с каким-то мужчиной. Через фейсбучный мессенджер. Много общалась. Они договорились встретиться той ночью, когда она исчезла.
Ее слова, слова, за которые я должна бы зацепиться, проплывают мимо меня. Мое тело здесь, но мой мозг просеивает прошлое. Мы заключили договор.
«Вот те крест! Чтоб мне умереть, если обману».
Нарушение таких обещаний – акт возмездия. Я должна была знать. Я знала. Всегда знала. Вот она – причина страха, который так долго пожирал меня.
Элисон наклоняется, она видит, как сильно я раздражаю ослицу.
– Это Джон, – говорит она. – Это он переписывался с Авой в Интернете. Но то, что он писал… такое отец не говорит дочери. Смотри. – Она кивает Брей, которая держит пачку распечаток. Я, нахмурившись, беру их, смотрю на Элисон.
– Что ты такое говоришь? – врубаюсь наконец я.