?
Я не тружусь говорить тихо. Все присутствующие в комнате знают, что происходит.
– Это была не совсем ложь, – оправдывается Сейди. – Я не была уверена, Эллери. Каскадер был. И, ну… Габриэль Родригес тоже был, немного позже. – Она говорит совсем тихо. – Я совершила громадную ошибку, переспав с женатым мужчиной. Мне не следовало туда приезжать.
– Да, ему тоже. – Я нисколько не сочувствую мужчине на фотографии. Я не готова признать его своим отцом. Я ничего к нему не чувствую. Кроме того, соблюдение брачных обетов было его задачей. – Но ты-то зачем это сделала?
– Я была не в себе. Мой отец умер, воспоминания о Саре, и я просто… сделала неверный выбор. Затем срок беременности больше совпал с… э… другой ситуацией, и убедила себя, что это правда, и поэтому… я заставила себя говорить, что так и есть.
– Как? – Я смотрю на Эзру, который сидит, уставившись в пол и ничем не выдавая, что слышит мои слова. – Как ты смогла убедить себя в этом, когда – еще раз, как его звали? Габриэль? – был одно лицо с Эзрой?
– Я не помню, как он выглядел, – говорит Сейди, и я насмешливо и недоверчиво фыркаю. – Я не шучу. Я уже говорила тебе, что пила все похороны не просыхая.
– Ладно. Но ты же понимала, нельзя исключать и его, правильно? Поэтому ты ушла от ответа, когда я упомянула офицера Родригеса.
– Я… Ну, да. Меня это встревожило, – признается она.
– Значит, ты солгала, чтобы скрыть это. Ты сочинила историю о том, как вел себя офицер Родригес на похоронах Лейси, и заставила меня заподозрить его.
– Что? – В голосе Сейди звучит неподдельное изумление. – Почему это заставило тебя заподозрить его? Заподозрить в чем?
– Это не важно! – рявкаю я. – Важно то, что я заподозрила, а потом не попросила его о помощи, когда должна была, и теперь Брук мертва, и может быть… – Я замолкаю, вся злость вдруг улетучивается, когда я вспоминаю, что целые выходные никому не говорила, что мы обнаружили в макулатуре с «Фермы страха». Хранила чужую тайну. Какова мать, такова и дочь. – Может быть, из-за меня все сделалось еще хуже.
– Что? Эллери, ты не сделала ничего плохого. Ты не можешь винить себя за…
– Эллери. – Бабуля заглядывает в гостиную. – Приехал офицер Родригес. Он говорит, ты ему звонила? – Ее взгляд задерживается на телефоне у моего уха. – С кем ты разговариваешь?
– Да так, это из школы, – отвечаю я бабуле, а потом возвращаюсь к телефону: – Мне нужно идти, – говорю я Сейди, но не успеваю отключиться.
– Дай мне поговорить, – просит Эзра, и в его голосе чувствуется то же тихое бешенство, что и в моем. Нас очень непросто вывести из себя. Но ей это удалось.