Бывало, что поражение оборачивалось для него победой… Что касается Черепахиной, то она за все поплатилась. Кстати, убил её ваш дядя в тарайском лесу. Вы, конечно, знаете об этом?
– Знаю.
– Но не в ней суть. Видите ли, социализм победил своих врагов не только физически, но и морально. Вам, может быть, это и не совсем понятно. Вы знаете только настоящее. А я видела и прошлое. Я даже представляю себе, как какой-нибудь бывший бандит, а таких, поверьте мне, в живых ещё немало, ведь тогда поднялась вся Сибирь, смотрит сегодня на Россию и удивляется, как хорошо живут люди, как они выросли, какой могучей стала страна. Ему сорок лет назад и не снилось такое. Может он, если он умный человек, быть врагом? Ни за что. Советская власть заставила поверить в свою правоту всех людей. Вы знаете, какой славой покрыли себя наши сибирские дивизии на фронтах последней войны. А вот подумайте – там были и дети бывших бандитов, белогвардейцев, ссыльных кулаков. Да немало было и тех, кто в двадцатые годы воевал против Советов, ведь в войну им было по сорок с небольшим. Это лучшее доказательство победы большевиков… Привыкла с книгами беседовать чаще, чем с людьми. Другие к старости болтливыми становятся, а тут наоборот. Это я с вами так разболталась…
Она резко переменила тему, стала расспрашивать меня о Приленске, и мы проговорили ещё долго.
Подозрения мои рассеялись окончательно, и от этого сделалось легко. В конце беседы я отважился попросить у неё и фотографию.
– Если можно, хорошо бы тех лет, – сказал я.
– Увы, – развела она руками, – чего не могу, того не могу. Не имею. Фотографироваться я никогда не любила. Обойдётесь как-нибудь.
– Если будете в Приленске, сообщите мне, – попросил я. – Поездим с вами по местам боев, может, встретимся с вашими однополчанами.
– Вряд ли это случится, – сказала она. – Стара я стала для путешествий. Да и память у меня, как вы могли убедиться, о родных местах самая грустная… Думаю поехать куда-нибудь в тепло, прожить там остатки дней… Старость тем и хороша, что отпадает необходимость самообольщаться и притворяться.
Она проводила меня до двери, церемонно раскланялась и пожелала успехов. По всему видно было, что она рада избавиться от меня.
Времени до вылета моего самолёта оставалось много.
Я бродил по улицам и широким проспектам города, смотрел на нарядных, уверенных в себе людей и думал о том, что и этот город, и сотни других молодых городов, и эти люди, и я сам живы и счастливы только потому, что совсем недавно миллионы людей оружием и кровью своею утвердили этот сегодняшний день. И виделась мне среди этих героев Аня Тарасова – в длинной солдатской шипели, в рваных сапогах, в большеватой богатырке-будёновке на стриженой голове. Рядом с любимым шла она из боя в бой. И цвело над ними белыми облаками короткое сибирское лето. И кони приминали на лесных полянах жарки. И студёные речки освежали их чистые лица… А потом была жизнь с утратами и незаметным трудом. И она нашла себе место в этой жизни, стала жить просто и ясно, с душой, озарённой сиянием тех лучших дней.