Писчий представил судейскую коллегию, обвинителя и защитника. Первый был в сером костюме — низкорослый и лысоватый мужчина. Второй — Андерс Эриксон.
Мы находились в огромном зале судебных заседаний. Сияла великолепная люстра под сводчатым потолком старинного здания. Арочные окна обрамляли ясный летний день.
Говорят, раньше в этом здании был театр. Что ж, и сейчас здесь готовился спектакль. Зрители уже заняли свои места на длинных скамьях. Я увидела встревоженную тетю Джун и высокомерное лицо ее сестры Хло. Бабушка не явилась. В стороне сидел командор Этан Грей. На нем был неизменный серый костюм-мундир с воротником-стойкой.
Я посмотрела на свои ладони, сложенные на коленях. На слушание я надела черное платье, которое мне привезла Джун. Волосы убрала в гладкий пучок. От косметики отвернулась. Господин Эриксон лишь вздохнул, увидев меня. Он вообще проявлял живое участие в моей судьбе, кажется, она волновала его даже больше, чем меня саму. Я же словно спала с открытыми глазами. Моя душа застыла, покрылась коркой льда. Замерзла, потому что иначе боль становилась невыносимой. Каждую ночь я засыпала с мольбой, чтобы великие перворожденные позволили мне увидеть незримый мир. Заглянуть туда хоть одним глазком! Но то ли перворожденные остались глухи, то ли мертвые земли Конфедерации не позволяли и этого. То ли без Рагнвальда это оказалось невозможно, ведь мои сны всегда происходили лишь рядом с ним. Я больше не видела незримый мир.
Я вспоминала. Каждый миг, каждое слово. Движения, свет и тьму, прикосновения и чувства. Если сравнивать дни на фьордах со всей моей жизнью, то их было совсем немного. Но лишь в эти дни я по-настоящему жила. Оказывается, дни и ночи могут быть совершенно бессмысленными и бесполезными. А короткие часы могут вместить в себя все, что имеет настоящую ценность.
Я встрепенулась, когда слово взял обвинитель.
Несмотря на неказистую внешность, лысый господин обладал чарующим, невероятным голосом, который словно обволакивал и вел за собой, повествуя об опасностях, которые таит в себе программа переселения.
— Мы отдаем за Туман своих прекрасных дочерей, надеясь, что там их ждет прекрасное будущее! Но так ли это, уважаемые господа? Посмотрите на эти фото.
Проектор зажегся, и на белом экране высветилось мое улыбающееся лицо. Я моргнула, недоумевая, откуда у комиссии эти кадры. На них был один из немногих дней, где я ощущала себя нужной и довольной. Я как раз получила диплом искусствоведа и позировала в смешной шапочке, улыбаясь во весь рот. Веснушки на румяных щеках казались солнечными поцелуями. Непослушные кудряшки выбились из причёски и падали на лицо. Я выглядела довольной и даже счастливой.