Оставалось только пытаться держаться ритм и не вспоминать картинку далекого детства, где с такими же цепями и веревками, были изображены сцены ловли рабов в Африке. Сколько их там умирало по дороге в Америку? Половина? Три четверти? Антисанитария, скученность, хреновая еда, болезни и надсмотрщики, неужели это все ждет и нас? Хотя, смысл тащить рабов из другого мира, чтобы тут же приморить? Или это местный спорт такой?
Оставалось только глазеть на город вокруг, и пытаться не думать о случившемся.
Город вокруг не слишком впечатлял. Для жителя Земли начала 21-го века, с ее мегаполисами, бурной городской суетой, интернетом, телевидением, рекламой, машинами и прочими символами техноцивилизации, данный город на первый взгляд вообще смотрелся крайне захолустно. Двух и трехэтажные дома, мощеная мостовая, отсутствие рекламы на каждом шагу и неторопливость жителей.
Жители — люди как люди, без синих хвостов и острых ушей — на нас смотрели равнодушно. Это реально расстраивало, так как давало понять, что рабство и колонны рабов тут в порядке вещей, и никто за нас не вступится. Ну да, было бы глупо считать, что едва нас выведут в город, как толпы горожан, пылая праведным возмущением, кинутся нас освобождать. Но все же иррационально именно такую картинку и рисовало подсознание.
Равнодушие горожан придавало происходящему реализма и добавляло уныния.
Как там тетка говорила? У меня интересная аура? Ага, ага, щас как замагичу что-нибудь! Ну или хотя бы веревки порву… усилием хилых мыщц горожанина. Мозг надсмехался над телом, которое хотело курить, пить, есть, в туалет и на свободу одновременно. Нас молча подпинывали дальше, и постепенно дома менялись. Уже не каменные опрятные особняки и хоромы, а куст слепленных вместе или россыпь одноэтажных, пусть и покрытых черепицей, но все же халуп. Мостовая становилась грязнее, потом под ногами начали попадаться помои и дерьмо, выплеснутые прямо на улицу.
— Вот лентяи в этой Середке! — хохотнул кто-то из охраны. — Ждут, пока дожди за них все смоют!
Дорога и впрямь шла под уклон, и не надо было быть гением, чтобы связать этот факт и слова о корабле. Стало быть ведут нас в гавань или порт, где погрузят на корабль и что? Куда-то повезут, а зачем? Будут делать рабов-магов? На кой хрен им мое тощее тельце, вообще непонятно. Горожан попадалось все меньше, и, как и дома, одежда на них становилась все беднее, а лица все злобнее. Охранники уже не перешучивались, а молча внимательно поглядывали по сторонам. Но горожане или трущобники — хрен их знает — не рискнули нападать и в конце концов мы добрались до порта.