— Вы говорите о нашем Бизо? — недоверчиво спросила Лорри.
— Я хочу сказать, мэм, мы знаем многих умных парней, которые пошли по кривой дорожке, но среди них не было равных Бизо. Мы от него в восторге.
Меня это удивило.
— Он же безумный.
— Может, безумный, может, нет, но он гений, когда дело касается ограблений. Говорят, он мог стать величайшим клоуном своего времени, но, безусловно, нашел свое призвание в другом.
— По нашему опыту, им движет ярость, а не здравомыслие.
— Ну, ни Орнуолл, ни подсобные рабочие на гениев точно не тянули, они всего лишь исполнители. И обязательно напортачили бы, если бы не блестящие планы Бизо и его умение держать их в узде. Такое под силу только гению.
— Он показал свое умение планировать операцию, поставив «жучки» в нашем доме и устроив наблюдательный пункт в доме Недры Ламм, — напомнила мне Лорри. Потом повернулась к Карсону: — Где он сейчас?
— Орнуолл сказал нам, что где-то в Южной Америке. Точнее он ничего не знает, а континент большой.
— Когда я сидела с ним в «Эксплорере» в лесу, он сказал мне, что в 1974 году надолго уезжал в Южную Америку, — вспомнила Лорри. — После того, как застрелил доктора Макдональда.
Карсон кивнул.
— Тогда он провел шесть месяцев в Чили, два с половиной года в Аргентине. На этот раз… нам потребовалось немало времени, но мы нашли его в Бразилии.
— Вы его арестовали?
— Нет, мэм. Но обязательно арестуем.
— Он сейчас там… в Бразилии?
— Нет, мэм. Уехал первого декабря, за тридцать шесть часов до того, как мы узнали имя, под которым он скрывался, и его адрес в Рио.
Лорри многозначительно посмотрела на меня.
— Почти взяли его там, — продолжил Карсон, — но он улетел в Венесуэлу, а с этой страной у нас есть проблемы с выдачей преступников. Но мы все уладим. Он сможет покинуть Венесуэлу или в наручниках, или в гробу.
Только страх за свою семью может так изменить лицо Лорри, что ее красота блекнет.
— В Венесуэле его уже нет, — заверила она Портера. — Завтра, уж не знаю в котором часу… он появится здесь.
Шоколадно-мармеладный торт, свинина, тушенная в вишневом соусе, крепкий колумбийский кофе, запах страха, оставляющий металлический привкус во рту…
До этого момента я и представить себе не мог, сколь велика была моя надежда на то, что Бизо умер.
Да, конечно, я говорил себе, что нельзя списывать его со счетов, осторожность требовала предполагать, что он жив.
Но подсознательно я уже вбил осиновый кол в его сердце, засунул головку чеснока ему в рот, положил распятие на грудь и похоронил лицом вниз на церковном кладбище сознания.