— В нем всего пять этажей.
— Сейф, пролетевший пять этажей, расплющит нашего мальчика, — настаивала бабушка. Потом добавила, повернувшись ко мне, сочувственным тоном: — Извини. Я тебя расстроила, дорогой.
— Отнюдь, бабушка.
— Боюсь, это чистая правда.
— Я знаю, бабушка.
— Он бы тебя расплющил.
— Безусловно, — согласился я.
— Это такое ужасное слово — расплющил!
— Да уж, наводит на размышления.
— Мне следовало подумать, прежде чем произносить его. Лучше бы я сказала «убил».
И в красноватом свете свечи Ровена одарила меня улыбкой Моны Лизы.
Я перегнулся через стол и похлопал ее по руке.
Отцу, как шеф-кондитеру, постоянно приходится смешивать множество ингредиентов в точной пропорции, поэтому он уважает математику и причинно-следственную связь гораздо больше матери и бабушки. У них более идеалистический склад ума, и логика у них далеко не в том почете, что у отца.
— С какой стати кому-то ставить сейф на верхний этаж отеля «Альпийский»? — спросил он.
— Разумеется, чтобы хранить в нем ценности. — ответила бабушка.
— Какие ценности?
— Ценности отеля.
Хотя в подобных спорах отцу никогда не удается взять верх, он продолжает надеяться, что здравый смысл возобладает, если он проявит достаточное упорство.
— А почему им не поставить большой, тяжелый сейф на первом этаже? Зачем затаскивать его наверх?
— Потому что их ценности, несомненно, находятся на верхнем этаже. — ответила мать.
В такие моменты я не могу сказать наверняка, то ли мать разделяет более чем странные взгляды на окружающий мир бабушки Ровены, то ли просто подзуживает отца.
Лицо у нее бесхитростное. Глаза никогда не бегают, всегда ясные. Женщина она прямая. Эмоции понятны, намерения не бывают двусмысленными.
Однако, как говорит отец, при всем ее открытости и прямоте, мама, если у нее возникает такое желание, в мгновение ока может отгородиться от всех глухой стеной, скрывающей истинные чувства.
И он любит ее в том числе и за это.
Наш разговор продолжался и за цикорным салатом с грушей, грецкими орехами и сыром, за которым последовала вырезка на картофельно-луковых оладьях и спаржа.
Прежде чем отец прикатил из кухни тележку с десертом, мы уже договорились, что завтрашний знаменательный день я должен провести точно так же, как и любой другой выходной. С осмотрительностью. Но без чрезмерной осторожности.
Наступила полночь.
Потекли первые минуты 15 сентября.
Ничего не произошло.
— Может, ничего и не случится, — сказала мама.
— Что-нибудь случится, — не согласилась с ней бабушка и чмокнула губами. — Что-нибудь случится.
Мы решили к девяти вечера вновь собраться на обед за тем же столом, если раньше тяжелый сейф, свалившийся с высокого здания, не расплющит меня. И вместе будем держаться настороже, чтобы вовремя унюхать запах газа или услышать нарастающий вой падающего самолета.