Престиж казаков в настоящее время так велик, что большинство иностранных представителей хлопочут, чтобы их миссии охраняли казаки не только летом, но и постоянно, а не распущенные сарбазы (пехотные солдаты).
Кроме того, Фарман-Фарма сделал еще одну попытку: под различными предлогами он хотел прекратить выдачу денег казакам из банка, намереваясь задержкой платежей породить неудовольствие в казаках против русских, а без правильной уплаты денег казакам (навербованным по вольному найму), что могу я сделать с людьми, набранными из головорезов мусульман, при полном отсутствии в Персии каких-либо обязательств перед своим начальником, да еще при явном противодействии самого правительства? Только после неимоверных усилий и отчасти благодаря поддержке общественного мнения, удалось вырвать у Фарман-Фармы чеки на английский банк до января 1898 г.
Недоверие Фарман-Фармы к казакам так велико, что когда в декабре 1896 г. были доставлены в Тегеран 4 пушки, пожалованные Его Императорским Величеством в дар Шаху Персидскому, то Фарман-Фарма убедил шаха, что новая конная батарея в руках русского полковника в самом сердце Персии слишком опасна, тогда шах приказал было высочайше пожалованные пушки сдать в арсенал, и только частное выяснение через Чрезвычайного посла, недавно приехавшего из Петербурга, бестактности и неблаговидности подобной выходки, принудило временно оставить пушки в руках полковника, но все-таки незаряженные (по случаю, якобы, безденежья).
В конце 1896 г. Фарман Фарма тайно командировал в Вену одного из артиллерийских сертипов Али-Хана купить 30 пушек и 10 тыс. ружей кроме того, с бывшим патронным мастером в Тегеране хорватом, Фарман-Фарма тайно же командировал в Вену 3-х человек для изучения на месте литейного… дела и духовых музыкальных инструментов.
Настоящее положение дел в Персии внушает серьезные опасения. Шах, кроме подагры, геморроя и каменной болезни, еще в большей мере страдает от мнительности, что, с связи с застрашиванием, стоящих при нем медиков персидского (Хаким-уль-Мулька) и английского (Аткока), обещает мало утешительного. Ввиду возможности скорой кончины шаха, на новый план выступает вопрос о валиагде и его соправителе Великом Визире.
Теперешний валиагд от не принцессы, сделавшейся продажной, публичной женщиной. Она уже давно не живет и не хочет жить с шахом, который, однако, не перестает приглашать ее снова вступить с ним в брак. Ватиагд мало развит, туп, корыстолюбив, берет взятки и, занимаясь противоестественными пороками, заразился, по словам его братьев, сифилисом. Кроме того, валиагд женат на дочери принца Наиб-эс-Салтане (брата шаха, бывшего военного министра и генерал-губернатора Тегерана), что также не предвещает ничего утешительного, так как Наиб-эс- Салтане с воцарением теперешнего валиагда, может снова приобрести государственное значение. Притворяясь другом России. Наиб-эс-Салтане, не имеет ни совести, ни сердца, ни чувства благодарности и как истинный «каджар» и истинный деспот, он малодушен и пресмыкается в несчастии и, напротив, бездушен и вероломен, стоя у власти. По нравственным качествам его сторонник может считаться разве только Фарман-Фарма.