Кира Замятина жарила на большой сковороде картошку — полведра принёс в подарок Антюфеев. Присела передохнуть, закурила трофейную сигарету.
— Ну и как, слушались вас ученики? — насмешливо спросила она. — Или на головах ходили?
— А куда они денутся? Меня и жена слушалась, — засмеялся узкоплечий, небольшого роста старший лейтенант. — Думаешь, для этого широченные плечи и гвардейский рост необходимо иметь? Ошибаешься, Кира. Я в кавалерийском полку крепко к порядку приучен был. И на батарее дисциплина на высоте, хотя всего два командира на шестьдесят человек. Что, плохую землянку обустроили?
— Хорошую, — согласилась медсестра Замятина. — И нары широкие. Небось, не один на них спал, девок у вас хватает.
— Один — не один, кому какое дело. Я мужик не старый, сорок три года в октябре исполнилось.
— А дома жена, дети…
— Трое, — подтвердил Антюфеев. — По денежному аттестату зарплату мою целиком получают. Осенью земляк помог кое-какую одёжку, обувку для семьи переправить. А с женой я как в июле сорок первого простился, только письма друг другу пишем.
— Все вы, мужики, такие!
— Кира Николаевна, — подал голос Калугин, — рассуждала бы ты поменьше. Выплюнь свою соску и картошкой займись. Подгорает.
— От такой жизни не то что закуришь — запить хочется. Сорок раненых да обгоревших в одном бою. И тридцать человек похоронили. Сегодня трое погибли.
— Можно подумать, ты от жалости к ребятам сейчас заплачешь!
Калугин недолюбливал броскую, высокомерную с бойцами медсестру, носившую на увесистой груди две медали «За боевые заслуги». Знал, что была в близких отношениях с начальником санбата. Получился какой-то скандал с его женой, и Замятину перевели от греха подальше в танковый батальон.
— Вы пишите свои бумаги, товарищ капитан, а за картошку не беспокойтесь.
Григорий Денисович Калугин хотел съязвить насчёт медалей, но сдержался. Несолидно бы получилось. Тем более, заканчивал письмо родителям погибшего сегодня младшего лейтенанта Кузовлёва. Ни медали, ни ордена у командира танка не было, так же, как у большинства других танкистов. Не баловали людей в сорок втором году наградами.
Глянув ещё раз на медсестру, подвинул ещё один листок. Надо представить Кузовлёва к медали «За отвагу». Заслужил её парень, хоть и посмертно. В упор на своём лёгком танке с немецкой самоходкой сражался.
Сидевший рядом Николай Антюфеев встрепенулся, к чему-то прислушиваясь. Крикнул, одевая шапку и бушлат:
— Гасите печку, фрицы летят, — и выскочил из землянки.
Кира растерянно застыла у печки. С руганью подскочил старшина Черняк, открыл заслонку и плеснул два ковша воды. Всё заполнилось клубящимся паром, серым от золы. Подхватив автомат, тоже выбежал из землянки.