связан. Он должен как-то подействовать на действительность.
Около девяти проснулся Масахико Амада. Прямо в пижаме он заявился на кухню и выпил кружку горячего черного кофе. Сказал, что завтрака не нужно – кофе будет достаточно. Под глазами у него свисали мешки.
– Ты в порядке? – поинтересовался я.
– В порядке, – ответил он, потирая веки. – Бывало и хуже. Это не похмелье, а так себе.
– Можешь не торопиться.
– Но к тебе ведь сейчас приедут клиенты?
– Клиенты приедут в десять. Еще немного времени есть. К тому же ничего плохого не случится, если ты задержишься. Представлю тебя дамам заодно, обе они просто прекрасны.
– Обе? Разве позирует тебе не одна?
– Одна. Но она приезжает с тетушкой.
– Под надзором, значит? Весьма архаичные нравы, совсем как у Джейн Остен. Еще скажи, что приедут они на дрожках, запряженных конной парой, и затянутые в корсеты.
– Дрожек не будет – они приедут на «тоёте приус». И без корсетов. Пока я часа два пишу в мастерской девочку, ее тетя читает в гостиной книгу. Тётя, к слову, еще не старая.
– Говоришь, книгу читает? Что за книга?
– Не знаю. Я спрашивал, но она не сказала.
– Н-да, – промолвил он. – Кстати, о книгах. Помнится, в «Бесах» Достоевского был герой, который, чтобы доказать, будто он – свободная личность, застрелился из пистолета. Как же его звали-то? Мне казалось, ты должен знать.
– Кириллов, – ответил я.
– Точно, Кириллов. Который уже день ломаю голову.
– И что с ним такое?
Масахико покачал головой.
– Да ничего особенного. Просто он с чего-то всплыл в голове, я попытался вспомнить его имя, но – увы. Вот и не мог успокоиться никак – застряло, как кость в горле. Ох уж эти русские – как придумают что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.
– В романах Достоевского полно людей, которые пытаются доказать, что они свободные люди, не зависят ни от бога, ни от мира и для этого совершают самые нелепые поступки. Хотя в ту пору в России, возможно, это и не считалось такой уж нелепицей.
– А ты сам-то? – спросил Амада. – Официально развелся с Юдзу, юридически стал свободным человеком. А дальше что? Пусть ты и не стремился к этой свободе, но свобода есть свобода. Раз уж выпала такая возможность, пора бы уже, наверное, совершить какую-нибудь нелепость?
Я улыбнулся.
– Пока что ничего предпринимать в этом смысле я не собираюсь. Я хоть и стал свободен, но не стоит кричать об этом на весь белый свет, правда?
– Так-то оно так, – разочарованно протянул Масахико. – Но ты же художник, человек искусства, нет? Обычно ваш брат сбрасывает с себя узду куда более эффектно. Ты же никогда не отличался эксцентричностью и, сдается мне, всегда поступал правильно и действовал осмысленно. Разве нельзя иногда слететь с катушек?