Никогда раньше я не замечал за собой подобной жестокости. И дело даже не в самом убийстве (в состоянии аффекта люди совершали поступки значительно хуже), а в том, что я прекрасно понимал, что делаю, и при этом не испытывал никаких сомнений и колебаний в своих действиях.
Бесстрастное равнодушие разума, наблюдавшего с холодной отстраненностью за смертью живого человека, никогда не являлось частью моего характера. И сильно сомневаюсь, что это могло прийти от сознания четырнадцатилетнего пацана.
Что еще удивительнее, даже сейчас, вспоминая, как умирает короткостриженый охранник в строгом черном костюме, я не испытывал ничего. Ни раскаяния, ни сожаления от содеянного. Как будто убийство являлось чем-то обыденным и банальным.
Пребывание за кромкой, пусть и кратковременное, оказало неизгладимое влияние на меня. Теперь я это четко осознавал.
Наверное, я чувствовал это с самого пробуждения в больнице, но просто не хотел признаваться самому себе, что Вадим Озерский на самом деле умер в тот момент, когда квадроцикл налетел колесом на злополучный камень на грунтовой дороге страйкбольного клуба.
Перенос нанес сильный психологический удар по сознанию. Приход в себя в чужом теле способствовал дальнейшему потрясению. Восприятие себя самого как цельной личности выступило средством спасения от подступающего безумия веры в нереальность происходящего. И это еще не говоря о множестве событий, случившихся в короткий промежуток времени после.
Подсознание металось и бунтовало, не желая свыкнуться с существующей объективностью. А ведь истина очень проста – «я» – это уже не «я», а кто-то другой. И вчерашние события лишь подтвердили данное утверждение.
Следовало перестать трепыхаться и принять себя нынешнего. Адаптироваться и действительно переродиться.
Все мои действия, все поступки являлись лишь следствием мысли, что я оставался прежним собой. Но ведь это совершенно не так.
Когда я умер и побывал на другой стороне, то изменился. Сама душа изменилась. Сама суть. И от этого уже никуда не деться.
Звякнул планшет на столике у стены. Пришлось отвлечься и подняться. Размышления о собственной личности и смирении с новой жизнью удивительным образом повлияли на самочувствие. Вялость исчезла, разум вновь накрыла пелена холодной сосредоточенности. Прямо как вчера при встрече с Тайным приказом.
Лаконичная надпись на экране гласила, что со мной жаждет встретиться магистр Реутов в своем кабинете на сто двадцатом этаже.
Ну еще бы. Зашевелились. Ночью допрос отложили, но думать, что его вообще не проведут – не стоило и надеяться. Посвященные как минимум захотят узнать, каким образом послушнику удалось выбраться из резиденции и что после этого с ним случилось.