— Все отлично! — решила графиня. — Ты чудесно одета, платье так хорошо сидит на тебе.
— Ты меня успокоила! — воскликнула радостно молодая девушка. — А то, знаешь ли, мне было как-то неловко и ужасно страшно.
— Всегда бывает немножко страшно. Я знаю это по себе. К этому скоро привыкаешь.
— Без тебя я ни за что бы не решилась переступить порог залы, — заметила Юлия.
При этих словах она взглянула на свою сестру с внезапно охватившим ее инстинктивным беспокойством.
«А что, если Надя будет лучше меня?», — мелькнуло в ее голове.
Простота наряда графини Ратицыной ее успокоила.
Ее черное бархатное со вкусом сшитое платье красиво оттеняло белизну ее матовой кожи, но не бросалось в глаза, как и красота молодой женщины, к которой надо было присмотреться, чтобы оценить ее.
— Пойдем! — сказала графиня.
Через несколько минут они уже входили в огромный блестящий зал.
Нервная дрожь пробежала по телу молодой девушки.
Первый взгляд, который она почувствовала на себе и заставивший ее вздрогнуть, принадлежал Боброву, стоявшему у самой двери и с волнением ожидавшему выхода молодой девушки.
Их глаза встретились. Они поклонились друг другу издали. Он не подошел к ней тотчас же, ожидая минуты, когда она останется одна.
Это вскоре и случилось, так как графиня Ратицына исполняла обязанности хозяйки дома на балу у своего вдовствующего отца.
Не успела она отойти от сестры, как Виктор Аркадьевич был около последней.
Он наклонился к ней и прошептал:
— Вы обворожительно хороши!
Она бросила на него наивно-благодарный взгляд своих чудных глаз.
Эти слова настолько придали ей бодрости, что она сразу почувствовала себя царицей бала.
Она больше ничего не боялась.
Ее окружили, и она слышала вокруг себя восторженные восклицания.
При каждом новом комплименте, при каждом доказательстве ее торжества она обращала свои взоры в сторону молодого технолога, как бы молчаливо говоря ему: «Только тебе одному я хочу нравиться. Доволен ли ты мной?»
Он стоял в некотором отдалении и угрюмо, как всякий искренно любящий человек, слушал и досадовал, что другие, посторонние лица громко выражают то же чувство восторга, какое испытывает он сам.
Начались танцы.
Княжна Юлия открыла бал со своим шурином, графом Ратицыным.
Владимир, несмотря на свою обычную апатию, увидев в первый раз сестру своей жены в полном блеске ее юной красоты, не спускал с нее взгляда, смущавшего и заставлявшего краснеть молодую девушку.
Этот взгляд тем более удивлял Юлию, что придавал лицу мужа ее сестры совершенно новое, незнакомое ей выражение.
Его обыкновенно мутные, бесцветные глаза блестели темным огоньком, в них мелькнуло, может быть, совершенно помимо его воли, что-то вроде животной страсти. Это инстинктивно взволновало молодую девушку, и ей вдруг стало стыдно за свою полуобнаженность.